Я — как таракан

Спать в подвалах и теплотрассах с бродячими собаками, питаться черствым хлебом и пить дождевую воду, носить одну и ту же одежду несколько лет — это образ его жизни. А сам он сравнивает себя с тараканом, который переживет даже атомную войну. 

Константин Николаевич (фамилию свою он попросил не указывать) родился в Украине, в Днепропетровске. Там он рос в детдоме, куда попал совсем маленьким, а потом жизнь побросала его по Украине и России. Сегодня он живет у нас в одной из теплотрасс (Константин Николаевич попросил не раскрывать место его убежища — боится, что слесари выселят).

Не выдержал — запил

— Нам, детдомовским, тяжело устроиться в жизни. Ничего не знаешь, ничего не умеешь, кому ты нужен? В 18 лет меня из интерната выгнали, сказали: теперь иди куда хочешь. А куда я пойду? Попробовал на работу устроиться, а там поработаешь месяц, приходишь за деньгами, а тебе — шиш. 

Ездил по стране. В 90-х осел здесь. Работал на комбинате. Все вроде начало налаживаться, но нет: погибла жена, я не выдержал — запил. Из квартиры родня жены выставила — я никогда им родным не был. Так четыре года назад я оказался на улице. 

Теперь собираю бутылки, бумагу, всякие штуки, которые потом или сам использую, или продаю. Люди часто выбрасывают полезные вещи, которые больше не нужны. Телефоны старые, все что угодно. 

Мне хватает

— Зарабатываю по-разному, но мне хватает. В магазинах, где уборщиц нет, забираю мусор, отношу, а они продуктами угощают просроченными. Грузчиком работаю — ящики с места на место перетаскиваю. Бутылки, макулатуру сдаю, если «цветняк» (цветной металл. — Прим. ред.) попадется — праздник: можно неделю жить в удовольствие. Мне хватает.

Хуже всего зимой приходится. Главное — свою теплотрассу или подвал найти. Зимовать стараются вдвоем, так и спать теплей, и вообще легче. Но я по натуре одиночка, мне сложно с кем-то ужиться. Я лучше собаку заведу. Кто-то из таких, как я, в центры идет — их там кормят, отогревают, а они работают.

Чуть не убили

— За людей нас не считают, — жалуется Константин. — Ни полиция, ни «скорая» — никто. Меня раз чуть не убили. Подошел к малолеткам бутылку пустую попросить, а они мне этой бутылкой в голову кинули. Очнулся в луже крови, голова разбита — когда падал, приложился затылком. Хорошо живой остался. Наших бьют часто, просто для развлечения. 

Медицина у нас бесплатная? Как бы не так! Мне, когда голову зашивали, сказали: анестезию надо покупать, нет денег — нет анестезии. А откуда у меня деньги? И полиса нет. Перемотать там, забинтовать — могут. Зимой даже на пару дней в больницу положить могут, если обморожение, но долго там не держат — все жалуются.

Так и живет человек без дома, смирившийся, казалось бы, со своей судьбой, разочаровавшийся в родных и знакомых, покинутый обществом. Но мне за всем этим спонтанным разговором показалось, что есть в этом человеке некий стержень, позволяющий ему выживать, — это огромная вера в собственные силы. Вот только горько становится от того, что беженцам из Украины мы помогаем всем миром, а от такого беженца от общества воротим нос…