В стране холода и смерти: 120 лет назад Александр Борисов совершил экспедицию на яхте «Мечта»

Первый раз на Новой Земле Александр Борисов побывал в 1896 году. Мрачные горы и полярные льды произвели на него сильное впечатление, а все картины из поездки были приобретены Павлом Третьяковым для московской галереи.

Успех придал художнику уверенности, и он стал готовиться к большой экспедиции с целью написать как можно больше этюдов, эскизов и рисунков мест, куда еще не ступала нога художника, сделать описание необследованных берегов, собрать коллекции местных растений и животных, узнать, в каком количестве водится на архипелаге промысловый зверь.

Подготовка к полярному путешествию длилась несколько лет. Был подготовлен сруб дома, построено особо укрепленное парусное судно «Мечта».

Художник закупал топливо, собак, скот и даже специальных оленей, которые могли бы питаться сеном, хлебом и супом, так как моха для них достать было бы невозможно. Министерство финансов выделило для экспедиции Борисова 26 тысяч рублей, к ним художник добавил своих семь тысяч, полученных за картины от Третьякова.

В 1898 году Александр Борисов отправился в экспедицию по Большеземельской тундре, которую можно считать тренировочной: он ночевал в спальном мешке на улице, ел сырое оленье мясо, ходил на охоту, стерег стадо, помогал ненцам по хозяйству.

1899 год ушел на то, чтобы доставить материалы на место зимовки. Пароход был маленький, все необходимое привезти не удалось, поэтому остальной груз пришел в мае 1900-го. В Поморской губе поставили дом-мастерскую с большими окнами, встроенной баней, кладовой и теплым хлевом. Александр Борисов хотел провести экспедицию в два этапа: сначала пройти морем и сделать на берегу склады с запасами, чтобы следующей весной на собаках пройти по карской стороне до мыса Желания, а обратно вернуться по западному побережью.

К сожалению, произошла непредвиденная задержка – «Мечту» слишком долго обшивали железными листами, и судно пришло только в начале августа.

Маточкин Шар к моменту начала плавания уже был сильно забит льдами. Две недели команда пробивалась к Карскому морю, где яхту проверил первый шторм, а затем практически сразу сковали льды. Судно не двигалось с места. Путь пришлось прорубать топорами, пешнями и ломами. Температура сильно упала.

Все припасы было решено оставить у залива Чекина, а «Мечта» легла на обратный курс, ко второму зимовью, которое планировалось построить в Тюленей губе, в устье Маточкиного Шара. Но льды вновь сковали яхту, уже основательно, и понесли путешественников на юго-восток, в сторону от берега.

Общим собранием было принято решение – не мешкая, «хотя и скрепя сердце» оставить «Мечту» и двинуться пешком к берегу. Коллекции, этюды, одежда, запасы были погружены в шлюпки и маленькую лодку «тузик».

Пробивая баграми путь и образуя узкий канал, команда тащила шлюпки.

«Мы постоянно проваливались в снег выше колена. Снег этот, пропитанный соленой водой и представлявший отвратительную жидкость вроде клейстера, прилипал к шлюпкам и задерживал их движение».

К тому же льдины все дальше уносило течением. Переночевав на плавучем льду, путешественники убедились, что шлюпки очень сильно тормозят движение, и оставили их вместе с массой ценных вещей – фотоаппаратом, ружьями, запасной одеждой и частью сухарей.

С собой оставили только маленький «тузик» и самые необходимые вещи. Матросы потащили лодку, а самоед на собаках повез консервы и тушу убитого медведя.

Лед стал тонким, это привело к очередной катастрофе – провалилась упряжка. Все постромки лопнули, собаки разбежались, а консервы утонули. Тем временем льды все дальше уносило на юг.

«Нет сил бороться с ужасным течением. Нас опять уносит в бесконечную ширь. В отчаянии, изнеможенные, падаем мы на снег. Однако унынием горю не поможешь. Снова вскакиваем и снова двигаемся вперед».

Перебираясь со льдины на льдину, команда Борисова смогла добраться до казавшегося неподвижным припая.

Там они, совершенно вымокшие, легли прямо на мокрый снег, защитившись от ветра поваленной на бок лодкой, и лежали четыре часа. Можно представить их ужас, когда после отдыха они увидели, что припай оторвало от берега и перед ними полоса воды «широкая, как Нева».

Через нее пришлось переправляться на «скорлупке». Пока переправлялись две первые группы, остальных спутников унесло так далеко, что их уже не стало видно. В этот момент волны и ветер начали разрушать очередную льдину, на крепость которой надеялись Борисов и его товарищи.

«Положение отчаянное. Мы видим, как почва разверзается и исчезает всякая опора под нашими ногами. Цепляемся за большие куски льда, взбираемся наверх, ложимся врастяжку, чтобы увеличить площадь опоры, но зыбь все больше разрывает лед; кругом растут трещины. Перепрыгнуть через них – нечего и думать, переплыть?.. Да ведь мокрый сию же минуту замерзнешь при таком холоде и ветре! А вещи, выгруженные в разных местах, пока погибают, вот уже и малицы – единственную нашу защиту от мороза и непогоды, и спальный меховой мешок уносит от нас, так что нам, полуживым и промокшим до последней нитки, грозит опасность закоченеть в первую же ночь».

Казалось, все кончено. На все крики о помощи никто не откликнулся, лодка не появлялась. Четыре часа прошли в ужасных мыслях. Но вдруг послышались голоса – приплыли на «тузике» казавшиеся погибшими участники экспедиции. Оказалось, что и им пришлось пережить немало неприятностей.

Лодка, которую тащили по острому льду, повредилась, а отверстия забивались на время смерзшимся снегом. Во время переходов по проливу эти «заклепки» оттаяли, и шлюпка дала сильнейшую течь. Дырку пришлось законопатить носком, и только тогда отправились на помощь основной группе.

К этому моменту уже все понимали, что шансов на спасение у них практически нет. Если каждый раз передвигаться по частям на шлюпке, это займет слишком много времени. Каждые десять километров разрастаются до пятидесяти.

Среди членов команды «Мечты» было трое семейных, у них были дети. Александр Борисов предложил им взять лодку и спасаться. Втроем можно быстро добраться до берега, а там самоед Устин уже настреляет оленей, можно сделать укрытие и костер из плавника, высохнуть, отдохнуть и добраться до зимовья.

Матросы отказались: «Если мы вернемся, а вас не будет, да ведь мы всю жизнь мучиться будем. Какая это будет жизнь!»

Команда двигалась вперед, сплоченная перспективой близкой гибели. Было решено идти вперед до полного изнеможения в надежде, что хоть кто-то доберется до берега. Зоолог Тимофеев предложил лозунг: «Славно умели помирать русские люди, умрем и мы».

Помимо нравственных мук путешественники страдали от жажды. Приходилось есть снег, который вызывал еще больше страданий, пили воду из лужиц на льду, не замечая, что она соленая. Трофим Окулов вспоминал: «Сидим мокрые, пить хочется, от снега язык – как парена репа. Друг на друга не смотрим, с белым светом прощаемся».

К счастью, удалось убить тюленя, чья кровь утолила жажду и восстановила силу. Тюленя резали на куски, ели мясо и глотали ворвань. «А тюленьи мозги положительно прекрасны. Все ели да похваливали!»

Из консервной жестянки соорудили нечто вроде подноса, мелко, как спички, нарезали дерево, обмазали эти палочки ворванью, получился небольшой очаг, на котором удавалось согревать немного воды.

Дерево сгорало, но угли горели без конца, если вовремя подбавлять жир. Удавалось нагреть воду примерно до 35 градусов, и каждому давали по половине чайной чашки. «Эта на обычный вкус отвратительная подогретая солоноватая вода казалась нам лучшим питьем и прекрасно утоляла жажду».

Так по воле ветра и течений группу носило до 3 октября. Утром Александр Борисов увидел, что лед встретил какую-то преграду, и спросил у самоеда, далеко ли до берега.

Устин сказал, что чувствует дым от чума и слышит лай собак. Ему никто не поверил. Сил уже не было – вся одежда мокрая, поизносилась. Засыпая вечером, товарищи не надеялись увидеть друг друга утром.

Выпив «чая», съев по ложке размокших сухарей, еле передвигая ноги, двинулись вперед.

Борисову было тяжелее всех. Он винил себя в трагедии и чувствовал ответственность за жизнь команды. Возможно, именно это придавало ему сил. Вдалеке стали мерещиться какие-то пятна, шесты, странные точки, которые двигались между пятнами. Выстрелив в воздух, отчаявшиеся люди услышали ответный выстрел.

«С громким криком «ура» точно на неприятельскую позицию ринулись мы вперед по льду и снежным сугробам. Силы пришли сами собою. Теперь нам ничего не страшно. Мы мокнем, не разбирая, лезем в воду, карабкаемся дальше, вперед – туда, к спасительной цели, где мы сможем и обогреться, и обсушиться».

К ним навстречу выдвинулись самоеды на санях, поехали наперерез. Вскоре приблизились так близко, что можно было перекрикиваться во весь голос. Оказалось, что льды унесло больше чем на 200 километров от Маточкиного Шара.

Берега южного острова намного ниже, чем на севере, поэтому никто и не мог представить, что берег так близко. Оставалось преодолеть последнее водное препятствие, поэтому самоеды решили вернуться за лодкой. В это время сильный туман закрыл все вокруг, и для путешественников опять настали страшные минуты, показавшиеся вечностью. Но вот в тумане показались контуры лодки, в которой сидели, как выяснилось, уже знакомые Борисову самоеды: с ними он жил еще в 1896 году.

Наконец, можно было вступить на твердую землю.

«Никогда в жизни мне не приходилось да и вряд ли придется испытать еще раз такое состояние духа, какое было у меня и всех нас в эти первые минуты. Хотелось прыгать, плясать, бежать без конца… Какое счастье было сознавать на другое утро, когда мы проснулись, что мы не на плавучем льду, а на берегу».

Удача все-таки улыбнулась настрадавшимся людям. Если бы они вышли на необитаемый берег, то как бы сориентировались, куда идти дальше? Удивительно, но к этому же берегу прибило и «Мечту». С судна сняли такелаж, взяли провизию, шкуры, все, что нужно. Яхту пришлось обречь на гибель.

У самоедов команда Борисова прожила около двух недель. По неписаным правилам полярного гостеприимства с ними поделились всем необходимым – дали одежду и обувь.

До становища Малые Кармакулы пришлось добираться целую неделю пешком. Там путников радушно встретили в домах местного батюшки и фельдшера.

На этом приключения не закончились. Нужно еще было вернуться в зимовье. В это время началась оттепель. Подул западный ветер, и повалил не то дождь, не то сырой снег. А потом резко подморозило. На счастье, по пути встретилась старая избушка промышленников, в которой удалось затопить очаг и лечь спать.

Утром один из матросов примерз к полу, его пришлось отдирать более смышленым товарищам. Оставалось дойти всего около 20 километров, поэтому никто не обращал внимания на стужу, голод и жажду.

«Наконец, 31 октября мы попали в наш дом. Он показался нам раем».

Художник не отказался от идеи продолжения экспедиции. Всю зиму он делал рисунки углем и писал пастелью. Полярную зимовку путешественники перенесли без цинги и других серьезных болезней.

В апреле Александр Борисов и зоолог Тимофеев в сопровождении проводников отправились на север Новой Земли. Они описали и составили подробные карты заливов Незнаемого, Чекина, Медвежьего и Канкрина, собрали коллекции по флоре и фауне.

В Медвежьем заливе Александр Борисов открыл большой ледник и назвал его в честь Сергея Витте. На карте Новой Земли появились имена многих русских художников: мысы Шишкина, Куинджи, Крамского, Васнецова, Верещагина, Репина, а также ледник Третьякова.

Была выполнена и главная задача – сделаны сотни эскизов и этюдов, послуживших темой полотен, созданных Борисовым по возвращении с Новой Земли.

Картины полярной природы пожелал увидеть император Николай II. 1 марта 1903 года в Зимнем дворце открыли экспозицию работ Александра Борисова для царской фамилии. Царь приобрел картину «Страна смерти» и передал ее в Русский музей.

Первыми Александра Борисова пригласили к себе венские художники – по рекомендации Юлиуса Пайера и Карла Вейпрехта, первооткрывателей Земли Франца-Иосифа. Экспозиция в Вене оказалась его первой персональной выставкой.

Далее выставки с успехом демонстрировались во многих городах Европы: Праге, Берлине, Гамбурге, Франкфурте-на-Майне, Дюссельдорфе, Кельне, Париже. «Триумфальное шествие Борисова по Европе» – именно так называли его тур европейские газеты.

В 1907 году в Лондоне выставку Борисова посетил знаменитый полярный исследователь Фритьоф Нансен и вручил художнику от имени правительств Швеции и Норвегии орден Святого Олафа. Художник показывал свои картины и в Америке: в мае 1908-го он прибыл в Нью-Йорк и нанес визит президенту Теодору Рузвельту.

А дом-мастерская на Новой Земле сохранялся еще долгие годы. После отъезда зимовщиков в нем жили ненцы, останавливались путешественники и ночевали промысловики-зверобои.

Николай Гернет