Поколение победителей
Алевтина Федоровна Кирина:
– Началась война, и после окончания семи классов я пошла работать рассыльной в Первомайский райисполком Архангельска. Через полгода меня перевели в машинистки, а потом назначили завотделом. В наши обязанности входило дежурство на вокзале на Левом берегу, куда прибывали и откуда отправлялись поезда, моста же раньше не было. Мы контролировали отправку грузов союзных конвоев, которые разгружались на Бакарице. Каждый день – доклад: сколько эшелонов во сколько часов отправлено. Все понимали, как нужны эти грузы на фронте. А потом встречали тех, кто прибывал с фронта. А так как я была несемейная да еще и спортсменка-активистка, меня чаще всего отправляли дежурить. Я запомнила английских моряков, они часто попадались нам в трамвае. Для нас было очень необычно видеть, как они вели себя – в трамвае курили, играли на гитарах, пели…
Бомбили Архангельск сильно. У нас на улице Металлистов разбомбили клуб и три жилых дома рядом. Это было жуткое зрелище, у людей отрывало головы. Они метили в электростанцию неподалеку. Когда начинался налет, у нас было одно спасение – немцы не бомбили церкви и кладбища. И как только объявляли воздушную тревогу, весь народ подтягивался к Ильинской церкви – с коровами, козами, чемоданами…
Рудольф Васильевич Телюкин:
– Мне было 12 лет, когда началась война. Первые два года войны в Архангельске были тяжелые: голод, холод, бомбежки. Весной 1943-го я узнал, что у нас в городе создается Школа юнг Беломорской флотилии. Я решил записаться.
Разместили нас в Маймаксе, на 25-м лесозаводе, в школе. Там были оборудованы камбуз, столовая, склады, кабинеты и жилые помещения, гауптвахта. В первой половине дня мы изучали уставы, устройство оружия, сигнальное и такелажное дело, проходили строевую подготовку, во второй – учились, как в обычной школе.
С мая началась первая морская практика на судах Беломорской флотилии, ходили в море до ноября. Я попал на буксир, который водил баржи в Кольском заливе. Мы обеспечивали суда союзных конвоев, попадали под обстрелы и бомбежки. Вернулись в Архангельск – школа переехала в Соломбалу. По окончании обучения я был распределен на госпитальное судно «Воронеж». А уже после войны довелось побывать в поверженной Германии – мы принимали немецкие трофейные суда и переводили их на Север.
Николай Николаевич Удальцов:
– Когда началась война, мы жили в деревне Федоровская под Березником. Отца сразу в армию забрали, у матери на руках пятеро детей осталось. Пришла разнарядка о мобилизации на фабрично-заводское обучение. Председатель сельсовета меня и отправил в школу ФЗО. Шесть месяцев изучали мы основы кузнечного дела, выучился на кузнеца третьего разряда.
Потом в 1943 году меня по распределению отправили на завод «Красная Кузница» в Архангельске. Работа была тяжелая, да еще и голодно было, холодно. Наработаешься, а поесть нечего.
В кузнечном цехе мы делали детали для ремонта судов, наших и иностранных. Обрабатывали болванки-заготовки: по бумажным чертежам худо разбирался, лучше наглядно – по образцу. Весь Соломбальский рейд был заполнен судами. Док не простаивал, одно выведут – другое поставят. Мы с утра до вечера в цехе, нагрузки большие, смены по 10–12 часов.
Отправляли нас и на разгрузку судов на Бакарицу. Занят в цехе, придут и скомандуют, мол, бросай все, судно выгружать надо. День-два поработаешь там – и обратно в свой цех. Разгружали суда лебедками, а если мешки, то вручную. Всякие мешки были, и с продовольствием тоже. Помню, однажды спустился к нам в трюм человек, один мешок в сторону отставил, разрезал и сказал: этот ешьте, а другие не трогайте. За день мы мешок сахарного песка и съели, горстями. День Победы хорошо помню: мы обедали в заводской столовой, кто-то вошел и громко так закричал, что война закончилась. Тогда начальник транспортного отдела взял машину и поехал на пивзавод. Привез бочку пива, и стали мы отмечать День Победы. И обнимали друг друга, и песни пели. Свою супругу Агнию Ивановну я встретил на «Красной Кузнице», с 1943 года она работала в инструментальном цехе – инструментами заведовала. Мы на одном заводе трудились – на работу и с работы вместе…
Энос Феллоуз:
– Меня призвали на флот в 19 лет, в феврале 1939 года. Тогда никто не знал, что служить нам придется 6 лет. После обучения я сначала попал на транспорт Carinthia – роскошный трансатлантический лайнер. С конца 1940 года служил на эсминце Tartar, который действовал в Северной Атлантике, а потом был включен в состав эскортных сил первых конвоев в Россию. Это была очень тяжелая служба. Иногда мы по трое суток были в постоянной боевой готовности, спали около у орудий, не раздеваясь. Прямо на палубе мы ели, за несколько минут нужно было успеть проглотить свою порцию. В конвое было около десятка судов, они шли в колонне, а мы все время шли зигзагом рядом. Эсминцам приходилось прямо в море проводить дозаправку с танкеров. Нам перекидывали трос, по нему мы принимали шланг или сразу два для перекачки мазута. Иногда так в связке шли 24 часа. Один раз на нашем гидролокаторе раздалось «пинг-пинг». Мы сразу стали сбрасывать глубинные бомбы. В следующий раз подводную лодку обнаружили прямо внутри колонны транспортов. На подходе к Мурманску появились немецкие самолеты. Наш зенитный огонь был очень плотный, и немцы не смогли прицельно сбросить бомбы. У Кольского залива конвой разделился, и наша колонна пошла в Архангельск. Здесь мы получили короткое увольнение на берег. Я впервые увидел двухэтажный автобус, поставленный на сани и запряженный лошадьми! Много людей чистило улицы от снега – мужчины и женщины, многие были очень плохо одеты, ноги обмотаны тряпками. Мы познакомились с русскими моряками, они угостили нас чаем и водкой. Через два дня, приняв топливо и провизию, мы снова вышли в море, чтобы сопровождать обратный конвой из Архангельска в Англию. Переход в декабре был очень тяжелый: наш корабль поднимало волнами по 25 футов (7,5 метра) высотой, потом ледяная вода обрушивалась на палубу, и бака не было видно под водой. Кок готовил рождественское угощение, но все индейки, которых он достал из холодильника, упали и плавали в воде по палубе, вместе с одеждой и обувью. В итоге мы встречали Рождество, открыв банки с солониной. Потом мне довелось служить в Атлантике, на Средиземном море, у берегов Африки и Италии. Но эти походы в Россию, этот путь в три тысячи миль в Архангельск и Мурманск я запомнил навсегда.
Джеймс Браун:
– Мы участвовали в сопровождении русских конвоев в Кольский залив. Кроме того, в одном случае наш крейсер использовали для перевозки личного состава, продовольствия и снаряжения на Шпицберген. Мой боевой пост находился в одном из подбашенных отсеков 8-дюймовых пушек. Это было глубоко в недрах корабля. Когда все водонепроницаемые двери и люки были закрыты, временами было довольно страшно. Находясь там, я не знал, что происходит наверху. Поэтому не могу сказать, что видел много, но я много слышал! Взрывы бомб, залпы орудий, удары волн… Также на нашем крейсере королева Мария с премьер-министром Уинстоном Черчиллем совершили поездку в Галифакс, Новая Шотландия, для встречи с президентом США в сентябре 1944 года. Потом нас отправили на Дальний Восток – через Коломбо в Сидней. Это было гораздо приятнее, чем жуткий холод Арктики. Демобилизовался я только в 1946 году.
Главные герои Дня Победы – свидетели тех героических и трагических лет: ветераны Великой Отечественной войны, труженики тыла, жители блокадного Ленинграда, узники фашистских концлагерей. Для представителей поколения победителей будут заказаны специальные автобусы, которые доставят ветеранов на место проведения торжеств.
– Началась война, и после окончания семи классов я пошла работать рассыльной в Первомайский райисполком Архангельска. Через полгода меня перевели в машинистки, а потом назначили завотделом. В наши обязанности входило дежурство на вокзале на Левом берегу, куда прибывали и откуда отправлялись поезда, моста же раньше не было. Мы контролировали отправку грузов союзных конвоев, которые разгружались на Бакарице. Каждый день – доклад: сколько эшелонов во сколько часов отправлено. Все понимали, как нужны эти грузы на фронте. А потом встречали тех, кто прибывал с фронта. А так как я была несемейная да еще и спортсменка-активистка, меня чаще всего отправляли дежурить. Я запомнила английских моряков, они часто попадались нам в трамвае. Для нас было очень необычно видеть, как они вели себя – в трамвае курили, играли на гитарах, пели…
Бомбили Архангельск сильно. У нас на улице Металлистов разбомбили клуб и три жилых дома рядом. Это было жуткое зрелище, у людей отрывало головы. Они метили в электростанцию неподалеку. Когда начинался налет, у нас было одно спасение – немцы не бомбили церкви и кладбища. И как только объявляли воздушную тревогу, весь народ подтягивался к Ильинской церкви – с коровами, козами, чемоданами…
Рудольф Васильевич Телюкин:
– Мне было 12 лет, когда началась война. Первые два года войны в Архангельске были тяжелые: голод, холод, бомбежки. Весной 1943-го я узнал, что у нас в городе создается Школа юнг Беломорской флотилии. Я решил записаться.
Разместили нас в Маймаксе, на 25-м лесозаводе, в школе. Там были оборудованы камбуз, столовая, склады, кабинеты и жилые помещения, гауптвахта. В первой половине дня мы изучали уставы, устройство оружия, сигнальное и такелажное дело, проходили строевую подготовку, во второй – учились, как в обычной школе.
С мая началась первая морская практика на судах Беломорской флотилии, ходили в море до ноября. Я попал на буксир, который водил баржи в Кольском заливе. Мы обеспечивали суда союзных конвоев, попадали под обстрелы и бомбежки. Вернулись в Архангельск – школа переехала в Соломбалу. По окончании обучения я был распределен на госпитальное судно «Воронеж». А уже после войны довелось побывать в поверженной Германии – мы принимали немецкие трофейные суда и переводили их на Север.
Николай Николаевич Удальцов:
– Когда началась война, мы жили в деревне Федоровская под Березником. Отца сразу в армию забрали, у матери на руках пятеро детей осталось. Пришла разнарядка о мобилизации на фабрично-заводское обучение. Председатель сельсовета меня и отправил в школу ФЗО. Шесть месяцев изучали мы основы кузнечного дела, выучился на кузнеца третьего разряда.
Потом в 1943 году меня по распределению отправили на завод «Красная Кузница» в Архангельске. Работа была тяжелая, да еще и голодно было, холодно. Наработаешься, а поесть нечего.
В кузнечном цехе мы делали детали для ремонта судов, наших и иностранных. Обрабатывали болванки-заготовки: по бумажным чертежам худо разбирался, лучше наглядно – по образцу. Весь Соломбальский рейд был заполнен судами. Док не простаивал, одно выведут – другое поставят. Мы с утра до вечера в цехе, нагрузки большие, смены по 10–12 часов.
Отправляли нас и на разгрузку судов на Бакарицу. Занят в цехе, придут и скомандуют, мол, бросай все, судно выгружать надо. День-два поработаешь там – и обратно в свой цех. Разгружали суда лебедками, а если мешки, то вручную. Всякие мешки были, и с продовольствием тоже. Помню, однажды спустился к нам в трюм человек, один мешок в сторону отставил, разрезал и сказал: этот ешьте, а другие не трогайте. За день мы мешок сахарного песка и съели, горстями. День Победы хорошо помню: мы обедали в заводской столовой, кто-то вошел и громко так закричал, что война закончилась. Тогда начальник транспортного отдела взял машину и поехал на пивзавод. Привез бочку пива, и стали мы отмечать День Победы. И обнимали друг друга, и песни пели. Свою супругу Агнию Ивановну я встретил на «Красной Кузнице», с 1943 года она работала в инструментальном цехе – инструментами заведовала. Мы на одном заводе трудились – на работу и с работы вместе…
Энос Феллоуз:
– Меня призвали на флот в 19 лет, в феврале 1939 года. Тогда никто не знал, что служить нам придется 6 лет. После обучения я сначала попал на транспорт Carinthia – роскошный трансатлантический лайнер. С конца 1940 года служил на эсминце Tartar, который действовал в Северной Атлантике, а потом был включен в состав эскортных сил первых конвоев в Россию. Это была очень тяжелая служба. Иногда мы по трое суток были в постоянной боевой готовности, спали около у орудий, не раздеваясь. Прямо на палубе мы ели, за несколько минут нужно было успеть проглотить свою порцию. В конвое было около десятка судов, они шли в колонне, а мы все время шли зигзагом рядом. Эсминцам приходилось прямо в море проводить дозаправку с танкеров. Нам перекидывали трос, по нему мы принимали шланг или сразу два для перекачки мазута. Иногда так в связке шли 24 часа. Один раз на нашем гидролокаторе раздалось «пинг-пинг». Мы сразу стали сбрасывать глубинные бомбы. В следующий раз подводную лодку обнаружили прямо внутри колонны транспортов. На подходе к Мурманску появились немецкие самолеты. Наш зенитный огонь был очень плотный, и немцы не смогли прицельно сбросить бомбы. У Кольского залива конвой разделился, и наша колонна пошла в Архангельск. Здесь мы получили короткое увольнение на берег. Я впервые увидел двухэтажный автобус, поставленный на сани и запряженный лошадьми! Много людей чистило улицы от снега – мужчины и женщины, многие были очень плохо одеты, ноги обмотаны тряпками. Мы познакомились с русскими моряками, они угостили нас чаем и водкой. Через два дня, приняв топливо и провизию, мы снова вышли в море, чтобы сопровождать обратный конвой из Архангельска в Англию. Переход в декабре был очень тяжелый: наш корабль поднимало волнами по 25 футов (7,5 метра) высотой, потом ледяная вода обрушивалась на палубу, и бака не было видно под водой. Кок готовил рождественское угощение, но все индейки, которых он достал из холодильника, упали и плавали в воде по палубе, вместе с одеждой и обувью. В итоге мы встречали Рождество, открыв банки с солониной. Потом мне довелось служить в Атлантике, на Средиземном море, у берегов Африки и Италии. Но эти походы в Россию, этот путь в три тысячи миль в Архангельск и Мурманск я запомнил навсегда.
Джеймс Браун:
– Мы участвовали в сопровождении русских конвоев в Кольский залив. Кроме того, в одном случае наш крейсер использовали для перевозки личного состава, продовольствия и снаряжения на Шпицберген. Мой боевой пост находился в одном из подбашенных отсеков 8-дюймовых пушек. Это было глубоко в недрах корабля. Когда все водонепроницаемые двери и люки были закрыты, временами было довольно страшно. Находясь там, я не знал, что происходит наверху. Поэтому не могу сказать, что видел много, но я много слышал! Взрывы бомб, залпы орудий, удары волн… Также на нашем крейсере королева Мария с премьер-министром Уинстоном Черчиллем совершили поездку в Галифакс, Новая Шотландия, для встречи с президентом США в сентябре 1944 года. Потом нас отправили на Дальний Восток – через Коломбо в Сидней. Это было гораздо приятнее, чем жуткий холод Арктики. Демобилизовался я только в 1946 году.
Главные герои Дня Победы – свидетели тех героических и трагических лет: ветераны Великой Отечественной войны, труженики тыла, жители блокадного Ленинграда, узники фашистских концлагерей. Для представителей поколения победителей будут заказаны специальные автобусы, которые доставят ветеранов на место проведения торжеств.
