12 апреля 2019

Знать и помнить!

Так велит совесть

Автор: Михаил Буторин, член Союза журналистов Санкт-Петербурга и Ленинградской области, кандидат исторических наук, председатель правления Архангельской областной организации «Совесть» в 1990–1992 годах. Газета «Архангельск» № 14 от 11 апреля 2019 года.

Сейчас, спустя тридцать лет, кажется, что все это было давно. Событие, состоявшееся тогда, имело особое значение. Особое хотя бы потому, что подобное невозможно было представить годом раньше, тем более пять-десять лет назад. Никто бы не разрешил и не позволил публично, во всеуслышание говорить о репрессиях против собственного народа. В конце восьмидесятых годов молчанию, похоже, пришел конец – правда о прошлом стала достоянием общества. Не последнюю роль в этом сыграли заявившие о себе демократия и гласность – по всей стране, соответственно, и у нас, на Севере.

Все началось с конференции

9 апреля 1989 года в Марфином доме (официально именовался Домом пропаганды памятников истории и культуры) было не протолкнуться. Казалось, что такого скопления людей он не видал еще никогда. Зазывать сюда на сей раз никого не пришлось – люди пришли сами, многие даже без всякого приглашения. Но главными гостями стали делегаты, съехавшиеся в Архангельск почти со всей области. Им предстояло обсудить назревшие за последние годы вопросы. А они прежде всего были связаны с увековечением памяти многочисленных жертв политических репрессий.

С самого открытия конференции можно было видеть: наконец-то открывшаяся правда о прошлом, не одно десятилетие предававшаяся забвению, никого не оставила равнодушным. Желающих выступить, кажется, не было конца. Каждый говорил, как правило, о своем – наболевшем. Но воспринималось это как общая боль, как будто она коснулась всех присутствующих в этом большом переполненном зале. И, наверное, впервые из уст выступающих прозвучали упрек и обвинения в адрес тогда еще правящей партии – КПСС, безжалостно обошедшейся с собственным народом.


Конференция поставила одну из главных своих задач – увековечить память жертв политических репрессий. Сколько их было на самом деле – сказать определенно в то время никто не мог. Цифры назывались самые разные. Сегодня, когда прошло время и основная работа по восстановлению исторической правды уже выполнена, они, эти цифры, по сей день подвергаются сомнению. Но уже тогда – и это совершенно точно – разговор шел не о сотнях и даже не о тысячах, а о значительно большем числе безвинно пострадавших. Северный край, как и Сибирь и Дальний Восток, был нашпигован ГУЛАГами. Они появлялись там, где в первые пятилетки возникали большие стройки социализма. Вот только некоторые данные – приводим по материалам Государственного архива Российской Федерации – о численности содержащихся в северных лагерях НКВД на 1 января 1939 года:

  • Каргопольлаг – 30 069 человек,
  • Севжелдорлаг – 29 405 человек,
  • Сороклаг – 17 458 человек,
  • Кулойлаг – 10 642 человека,
  • Архбумлаг – 7900 человек,
  • Онегалаг – 16 733 человека,
  • Ягринлаг – 27 680 человек..

А сколько, кроме того, в этот и более ранний период появилось на территории области в необжитых, нередко непроходимых болотистых местах спецпоселков, куда были брошены тысячи семей так называемых раскулаченных. Вспоминая о том мрачном времени, известный советский и российский писатель, очевидец и сам узник ГУЛАГа Олег Волков, хлебнувший горя, как говорится, сполна, писал, делясь пережитым, в своем романе «Погружение во тьму»: «Буксиры волокли по Двине караваны барж, паровозы – бесконечные составы товарных вагонов, условно называемых теплушками. Это по воде и по суше из деревень всех российских губерний свозили крестьянские
семьи».

Работа предстояла огромная, и немалая часть ее должна была выполнить созданная на конференции общественная организация, получившая название «Совесть». Почему? На сей счет, кстати, мнения разделились. Ведь она создавалась как составная часть Всесоюзного добровольного историко-просветительского общества «Мемориал». Тогда и решили – в «Мемориал» она войдет, а вот название сохранит собственное – «Совесть». На этом единогласно и остановились.
Так было положено начало существованию Архангельской областной организации, работе, связанной с увековечением памяти жертв политических репрессий. Начатое дело, причем на общественных началах, сегодня продолжают дети, внуки и правнуки узников ГУЛАГа.

Из небытия – поименно

К концу восьмидесятых годов прошлого столетия оказалось, что тысячи людей так и не были реабилитированы, а попросту говоря – продолжали числиться так называемыми врагами народа.

Отношение к ним со стороны большинства оставалось примерно таким же. Помню случай, когда в одном из поселков Плесецкого района предложил местной власти в День Победы пригласить на торжественный вечер наряду с участниками войны и бывших репрессированных. И какова, думаете, была реакция?

– Об этом и речи быть не может, – тут же последовал категоричный ответ.
– Почему?
– Да только потому, что за один стол ветераны с «врагами народа» не сядут.

Было трудно объяснить и, самое главное, понять: чем были повинны люди, с которыми так несправедливо обошлась судьба. Многие из репрессированных сполна хлебнули горя. Да и не только они – их родственники, вынесшие унизительное к себе отношение.

Поэтому, чтобы все расставить по своим местам, предстояло провести огромную работу. Ее вели не только правоохранительные органы, приоткрывая завесу трагичного прошлого, возвращая из небытия все новые и новые имена, но и общественники одновременно. Интерес к прошлому тогда был большой. В том же 1989 году состоялся Соловецкий форум, одним из основных инициаторов которого стал Юрий Федорович Лукин, профессор, доктор исторических наук Поморского государственного университета. Постоянно проводились благотворительные концерты, в областном краеведческом музее открылась выставка, посвященная северному ГУЛАГу.


Начало поисковой работы, прежде всего мест захоронений узников ГУЛАГов и спецпереселенцев, пришлось на начало девяностых годов.
В Архангельске инициативу на себя взял Владимир Митин, в Северодвинске – Галина Шаверина, Валентина Стурова, в Котласе – Ирина Дубровина, в Онеге – Александр Крысанов, в Мезени – Василий Дранников и многие другие активисты, которые влились в общество «Совесть» по велению собственной совести.

Но особым событием для северян стало проведение дней поминовения – так первоначально назвали их. Первый из них был намечен на 1 октября 1989 года. Осенняя непогода помешала провести его на Красной пристани – мероприятие пришлось перенести в Дом политического просвещения (ныне здесь размещается колледж культуры). По окончании его на площади Мира впервые прошла панихида по безвинно убиенным. Десятки свеч одновременно зажглись в сумерках – на город уже опустился вечер, и никакой осенний порывистый ветер и накрапывающий дождь не могли их затушить.

В этом было что-то символическое. Такое мероприятие начали проводить ежегодно. Только дату пришлось сдвинуть на более позднее время – 30 октября. Оно стало проходить в одно и то же время со всей страной – в День памяти жертв политических репрессий.

Сказать правду и только правду

Тема реабилитации многочисленных жертв политических репрессий, нужно заметить, в период перестройки, провозглашенной широкой демократии и гласности – тогда одна из обсуждаемых. «Враги народа», дожившие до этих дней, их родные и близкие уже не боялись рассказывать всю правду о своем прошлом. В разговоре с ними всплывали такие факты, что невольно приходилось удивляться: как можно было все это пережить, не упасть духом.

Вот один из гулаговских узников – Анатолий Дмитриевич Кулик, артист Архангельской государственной филармонии, он стал активным участником первых дней памяти. Очень долго этот человек старался не ворошить прошлое.

Все эти годы после перенесенного ужаса боялся, не попросили бы «врага народа» оставить идеологический фронт, на котором он, мастер художественного слова, служил. Но тут раскрылся. Перед нами предстала трудная судьба уже далеко не молодого человека. Оказалось: по рождению – москвич. В 1941 году, как и большинство его сверстников, был направлен в составе добровольных отрядов на защиту столицы от приближающихся фашистских полчищ. Определили в народное ополчение почти без всякой военной подготовки. Попал в окружение.

А затем – более десяти лет сталинских лагерей. Исковерканная судьба, несмытое пятно «врага народа», которое пришлось носить не одно десятилетие. В родную Москву путь ему был заказан, несмотря на то что там оставалась больная беспомощная мать. За что такая несправедливость?


И таких людей, выдержавших испытания и человеческие унижения, но не потерявшихся в этой жизни, нашедших здесь свое место, было немало. Но немало оказалось и затерявшихся имен. Свидетельство тому – поток писем, неожиданно хлынувший в адрес «Совести». В них были и просьбы, и пожелания, и предложения помочь. Приходили письма отовсюду – со всей страны, ближнего и дальнего зарубежья.

Сколько выявилось людей, чья судьба до самого последнего дня оказалась затерянной. Вот одно из них: «Мое письмо, наверное, не первое из большого потока писем, которые обрушились на вашу организацию. Нам хотелось бы узнать о судьбе дедушки, погибшего в лагерях вашей области. Последнюю весточку от него получили в 1946 году. Дальше следы затерялись. Не знаем, куда еще обращаться. На все наши запросы приходят отрицательные ответы». Оно пришло от семьи Самохиных, проживающей в Республике Литва.

Книга Памяти, изданная в спешке, кажется, и поставила окончательную точку в проделанной большой работе. Но она так и не позволила вызволить из небытия всех людей, чьи жизни оказались поломаны не по их собственной вине. Соловецкому валуну альтернативы не найти.

Ответ на вопрос почему, который нередко задают, вроде бы ясен. Именно с Соловков, создания на нем Соловецкого лагеря особого назначения в стране начала формироваться система ГУЛАГа. Кстати, об этом мало кто знает.

Решение об открытии на святом острове концлагеря губернского значения было принято Архангельским губернским исполнительным комитетом еще 26 мая 1920 года. Лагерь просуществовал менее года. В мае 1921-го заключенные были перевезены в Холмогорский лагерь принудительных работ Архангельской губЧК.

А в мае 1923 года Лубянка решила организовать собственный Соловецкий лагерь принудительных работ особого назначения. В июне 1923-го ВЦИК принял решение о создании Северных лагерей ГПУ для содержания под стражей «политических и уголовных преступников, отбывающих наказание по внесудебным приговорам ГПУ». В Положении о Соловецких лагерях принудительных работ значилось, что они предназначены «для изоляции особо вредных государственных преступников, как уголовных, так и политических, кои принесли или могут принести существенный ущерб спокойствию и целости СССР».

Заключенные на Соловки начали прибывать уже летом 1923 года. Первые были доставлены из Архангельска. К сентябрю число лагерников превышало 3000 человек – 2714 мужчин и 335 женщин, из них более 300 политических, 2550 контрреволюционеров («каэров») и уголовников и 200 бывших чекистов. Далее количество заключенных СЛОНа только росло. А поскольку Соловецкие острова находятся не где-то, а в составе Архангельской области, то откуда еще было появиться валуну! Но одно – это желание. Оно прозвучало еще в Москве на первом, организационном, съезде, на котором в 1989 году и было создано Всесоюзное общество «Мемориал», а потом и на Соловецком форуме. Дальше разговоров дело не пошло. Наша совместная поездка с архангельским архитектором Геннадием Александровичем Ляшенко определила дальнейшую судьбу будущего памятника.

Соловки, как известно, валунами не обделены. Но среди них, многочисленных камней, нужно было отобрать именно такой, который вполне мог бы вписаться в будущий памятник. Причем не один, а два: второй для Москвы – в последний момент активисты всесоюзного «Мемориала» обратились к нам с убедительной просьбой.

В каждом из валунов, отобранных нами, было что-то символическое, связанное с прошлым, когда на беломорском острове находился известный на весь мир СЛОН. Но их нужно было еще перевезти с острова на материк. Тут на помощь пришло Северное морское пароходство, доставив их теплоходом «Сосновец» в Архангельск, преодолев трехсотпятидесятикилометровый морской путь.

С архангельским валуном было проще – доставили до предполагаемого места установки. А вот насчет московского пришлось попереживать, и не только нам, но и нашим московским коллегам. Был конец августа. Уже и дата официального мероприятия в столице была назначена, и место определено – Лубянка. Решен вопрос и с постаментом, а с камнем-валуном дело застопорилось: железнодорожники никак не хотели его отправлять – дорога была перегружена. И только вмешательство Министерства путей сообщения СССР позволило ускорить отгрузку.

У нас появились определенные сомнения в том, а кто же на самом деле является истинным получателем груза. В числе желающих заполучить оказались и «Мемориал», и Всесоюзное общество жертв политических репрессий. На посланную в столицу телеграмму буквально на следующий день пришел ответ: получателем Соловецкого камня станет Моссовет. Вопрос, как говорится, был исчерпан.

Где же стоять памятнику в Архангельске?

Этот вопрос волновал нас еще до того, как валун был доставлен в Архангельск.

И поскольку город напрямую был связан с ГУЛАГом, здесь располагался не один пересылочный пункт, многие считали, что и само место ему где-нибудь поближе к Северной Двине. Но на ее набережной памятников уже на тот момент, как считалось, было более чем достаточно: жертвам интервенции, Гражданской войны, погибшим в годы Великой Отечественной, герою Гражданской
войны Роману Куликову, установленный по инициативе комсомольцев на закате существования комсомольской организации, но очень быстро забытый.

Возможно, поэтому еще один памятник с трудом вписывался в панораму центра города. Этой точки зрения придерживались, предостерегая от необдуманного шага, архангельский архитектор Вадим Михайлович Кибирев и многие его коллеги. Вадим Михайлович, в то время возглавлявший отдел архитектуры и строительства Архангельского облисполкома, не раз нас предупреждал: «Не торопитесь, все обдумайте, удачное место – это уже будет половина успеха». Мы не могли пренебречь его мнением. Хотя, к слову сказать, в последующие годы у Северной Двины было сооружено еще несколько памятников: соловецким юнгам, адмиралу флота Кузнецову, северному тюленю.

В 2011 году появился памятный знак, посвященный присвоению Архангельску звания «Город воинской славы». И всем им нашлось место на набережной, ставшей своего рода памятником памятников, как будто других центральных проспектов и улиц, заслуживающих не меньшего внимания, больше нет в областном центре!

Но все это произошло значительно позднее. Тогда же, в 1990 году, общественники оказались поставлены в определенные рамки.
На то были свои причины. Кое-кому не хотелось, чтобы будущий памятник маячил у всех на виду. Не позволяла установить Соловецкий камень где попало уже сложившаяся застройка города.

И тут, скорее всего, совсем неслучайно всплыло еще одно место, когда-то называемое Мхами, а сейчас оказавшееся в центре вновь застроенной части Архангельска. Печальная слава о Мхах, расположенных сразу же за Обводным каналом, шла еще со времен Гражданской войны и иностранной интервенции, мол, здесь уже в ту пору велись расстрелы. Ходили слухи, что и в период массовых политических репрессий – в тридцатые-сороковые годы – здесь тоже расстреливали неугодных «врагов народа». Именно в этот самый момент, когда велись разговоры о месте будущего памятника, развернувшиеся в дискуссию, рабочие при проведении строительных работ наткнулись на останки когда-то погребенных здесь людей. Случись это раньше – внимания бы не обратили, что, собственно, уже бывало не раз. Сейчас наступило другое время. Вставал вопрос: чьи жертвы нашли тут свой приют? Жестокого террора восемнадцатых-двадцатых годов или более поздних – тридцатых-сороковых? Никто из местных специалистов ответить на этот вопрос не мог. Были только догадки. Поэтому для проведения экспертизы пригласили специалистов из других городов страны. Но и они, проведя исследования, точного ответа не дали.

Далее пришли к решению, что будущий памятник должен стоять на пустынном месте, в парковой зоне, расположенной на пересечении улицы Гагарина и проспекта Обводный канал. Скорбь не терпит суеты и требует тишины и покоя. Мнение большинства общественности, которое мы попытались выявить с помощью областной печати, склонялось к тому же.

Вроде бы проще простого – из готового камня сделать уже готовый памятник. Установить постамент, а на него поставить валун. Вначале и нам казалось, что особых усилий не потребуется. Но от идеи – их, кстати, появилось тогда немало – до воплощения ее в жизнь ушло почти два года. Тогда собирались часто: предлагали, спорили, каждый высказывал свое мнение. Время было такое: демократия, совсем недавно зародившись, давала возможность неформально подойти к очень важному делу. Власть, нужно отдать ей должное, не вмешивалась, не диктовала свои условия. По существу, окончательное слово оставалось за профессионалами – архитекторами и общественниками. В конечном итоге за основу взяли проект, предложенный архитектором Евгением Васильевичем Бурцевым.

Была – и очень серьезная – проблема с финансированием. Деньги собирали с миру по нитке. Нужно отдать должно Николаю Еремееву, взявшемуся выполнить основные работы, – он не оставил стройку в трудный момент. 30 октября 1992 года памятник жертвам политических репрессий в Архангельске был открыт.

Вместо послесловия

Прошло тридцать лет с тех пор, когда общественностью было положено начало этой важной и, безусловно, нужной работе. Она не может быть завершена, потому что еще живы некоторые узники ГУЛАГа. Но еще и потому – и это не менее важно – что память о прошлом не даст возможности снова проявиться жестокости и варварству по отношению к народу.

Но как сохраняем мы эту память? Да, 30 октября ежегодно проводятся у Соловецкого камня мероприятия по инициативе той же самой организации «Совесть». Люди приходят, но с каждым годом их все меньше и меньше.

Знать и помнить!

Сейчас, спустя тридцать лет, кажется, что все это было давно. Событие, состоявшееся тогда, имело особое значение. Особое хотя бы потому, что подобное невозможно было представить годом раньше, тем более пять-десять лет назад. Никто бы не разрешил и не позволил публично, во всеуслышание говорить о репрессиях против собственного народа. В конце восьмидесятых годов молчанию, похоже, пришел конец – правда о прошлом стала достоянием общества. Не последнюю роль в этом сыграли заявившие о себе демократия и гласность – по всей стране, соответственно, и у нас, на Севере.

Все началось с конференции

9 апреля 1989 года в Марфином доме (официально именовался Домом пропаганды памятников истории и культуры) было не протолкнуться. Казалось, что такого скопления людей он не видал еще никогда. Зазывать сюда на сей раз никого не пришлось – люди пришли сами, многие даже без всякого приглашения. Но главными гостями стали делегаты, съехавшиеся в Архангельск почти со всей области. Им предстояло обсудить назревшие за последние годы вопросы. А они прежде всего были связаны с увековечением памяти многочисленных жертв политических репрессий.

С самого открытия конференции можно было видеть: наконец-то открывшаяся правда о прошлом, не одно десятилетие предававшаяся забвению, никого не оставила равнодушным. Желающих выступить, кажется, не было конца. Каждый говорил, как правило, о своем – наболевшем. Но воспринималось это как общая боль, как будто она коснулась всех присутствующих в этом большом переполненном зале. И, наверное, впервые из уст выступающих прозвучали упрек и обвинения в адрес тогда еще правящей партии – КПСС, безжалостно обошедшейся с собственным народом.


Конференция поставила одну из главных своих задач – увековечить память жертв политических репрессий. Сколько их было на самом деле – сказать определенно в то время никто не мог. Цифры назывались самые разные. Сегодня, когда прошло время и основная работа по восстановлению исторической правды уже выполнена, они, эти цифры, по сей день подвергаются сомнению. Но уже тогда – и это совершенно точно – разговор шел не о сотнях и даже не о тысячах, а о значительно большем числе безвинно пострадавших. Северный край, как и Сибирь и Дальний Восток, был нашпигован ГУЛАГами. Они появлялись там, где в первые пятилетки возникали большие стройки социализма. Вот только некоторые данные – приводим по материалам Государственного архива Российской Федерации – о численности содержащихся в северных лагерях НКВД на 1 января 1939 года:

  • Каргопольлаг – 30 069 человек,
  • Севжелдорлаг – 29 405 человек,
  • Сороклаг – 17 458 человек,
  • Кулойлаг – 10 642 человека,
  • Архбумлаг – 7900 человек,
  • Онегалаг – 16 733 человека,
  • Ягринлаг – 27 680 человек..

А сколько, кроме того, в этот и более ранний период появилось на территории области в необжитых, нередко непроходимых болотистых местах спецпоселков, куда были брошены тысячи семей так называемых раскулаченных. Вспоминая о том мрачном времени, известный советский и российский писатель, очевидец и сам узник ГУЛАГа Олег Волков, хлебнувший горя, как говорится, сполна, писал, делясь пережитым, в своем романе «Погружение во тьму»: «Буксиры волокли по Двине караваны барж, паровозы – бесконечные составы товарных вагонов, условно называемых теплушками. Это по воде и по суше из деревень всех российских губерний свозили крестьянские
семьи».

Работа предстояла огромная, и немалая часть ее должна была выполнить созданная на конференции общественная организация, получившая название «Совесть». Почему? На сей счет, кстати, мнения разделились. Ведь она создавалась как составная часть Всесоюзного добровольного историко-просветительского общества «Мемориал». Тогда и решили – в «Мемориал» она войдет, а вот название сохранит собственное – «Совесть». На этом единогласно и остановились.
Так было положено начало существованию Архангельской областной организации, работе, связанной с увековечением памяти жертв политических репрессий. Начатое дело, причем на общественных началах, сегодня продолжают дети, внуки и правнуки узников ГУЛАГа.

Из небытия – поименно

К концу восьмидесятых годов прошлого столетия оказалось, что тысячи людей так и не были реабилитированы, а попросту говоря – продолжали числиться так называемыми врагами народа.

Отношение к ним со стороны большинства оставалось примерно таким же. Помню случай, когда в одном из поселков Плесецкого района предложил местной власти в День Победы пригласить на торжественный вечер наряду с участниками войны и бывших репрессированных. И какова, думаете, была реакция?

– Об этом и речи быть не может, – тут же последовал категоричный ответ.
– Почему?
– Да только потому, что за один стол ветераны с «врагами народа» не сядут.

Было трудно объяснить и, самое главное, понять: чем были повинны люди, с которыми так несправедливо обошлась судьба. Многие из репрессированных сполна хлебнули горя. Да и не только они – их родственники, вынесшие унизительное к себе отношение.

Поэтому, чтобы все расставить по своим местам, предстояло провести огромную работу. Ее вели не только правоохранительные органы, приоткрывая завесу трагичного прошлого, возвращая из небытия все новые и новые имена, но и общественники одновременно. Интерес к прошлому тогда был большой. В том же 1989 году состоялся Соловецкий форум, одним из основных инициаторов которого стал Юрий Федорович Лукин, профессор, доктор исторических наук Поморского государственного университета. Постоянно проводились благотворительные концерты, в областном краеведческом музее открылась выставка, посвященная северному ГУЛАГу.


Начало поисковой работы, прежде всего мест захоронений узников ГУЛАГов и спецпереселенцев, пришлось на начало девяностых годов.
В Архангельске инициативу на себя взял Владимир Митин, в Северодвинске – Галина Шаверина, Валентина Стурова, в Котласе – Ирина Дубровина, в Онеге – Александр Крысанов, в Мезени – Василий Дранников и многие другие активисты, которые влились в общество «Совесть» по велению собственной совести.

Но особым событием для северян стало проведение дней поминовения – так первоначально назвали их. Первый из них был намечен на 1 октября 1989 года. Осенняя непогода помешала провести его на Красной пристани – мероприятие пришлось перенести в Дом политического просвещения (ныне здесь размещается колледж культуры). По окончании его на площади Мира впервые прошла панихида по безвинно убиенным. Десятки свеч одновременно зажглись в сумерках – на город уже опустился вечер, и никакой осенний порывистый ветер и накрапывающий дождь не могли их затушить.

В этом было что-то символическое. Такое мероприятие начали проводить ежегодно. Только дату пришлось сдвинуть на более позднее время – 30 октября. Оно стало проходить в одно и то же время со всей страной – в День памяти жертв политических репрессий.

Сказать правду и только правду

Тема реабилитации многочисленных жертв политических репрессий, нужно заметить, в период перестройки, провозглашенной широкой демократии и гласности – тогда одна из обсуждаемых. «Враги народа», дожившие до этих дней, их родные и близкие уже не боялись рассказывать всю правду о своем прошлом. В разговоре с ними всплывали такие факты, что невольно приходилось удивляться: как можно было все это пережить, не упасть духом.

Вот один из гулаговских узников – Анатолий Дмитриевич Кулик, артист Архангельской государственной филармонии, он стал активным участником первых дней памяти. Очень долго этот человек старался не ворошить прошлое.

Все эти годы после перенесенного ужаса боялся, не попросили бы «врага народа» оставить идеологический фронт, на котором он, мастер художественного слова, служил. Но тут раскрылся. Перед нами предстала трудная судьба уже далеко не молодого человека. Оказалось: по рождению – москвич. В 1941 году, как и большинство его сверстников, был направлен в составе добровольных отрядов на защиту столицы от приближающихся фашистских полчищ. Определили в народное ополчение почти без всякой военной подготовки. Попал в окружение.

А затем – более десяти лет сталинских лагерей. Исковерканная судьба, несмытое пятно «врага народа», которое пришлось носить не одно десятилетие. В родную Москву путь ему был заказан, несмотря на то что там оставалась больная беспомощная мать. За что такая несправедливость?


И таких людей, выдержавших испытания и человеческие унижения, но не потерявшихся в этой жизни, нашедших здесь свое место, было немало. Но немало оказалось и затерявшихся имен. Свидетельство тому – поток писем, неожиданно хлынувший в адрес «Совести». В них были и просьбы, и пожелания, и предложения помочь. Приходили письма отовсюду – со всей страны, ближнего и дальнего зарубежья.

Сколько выявилось людей, чья судьба до самого последнего дня оказалась затерянной. Вот одно из них: «Мое письмо, наверное, не первое из большого потока писем, которые обрушились на вашу организацию. Нам хотелось бы узнать о судьбе дедушки, погибшего в лагерях вашей области. Последнюю весточку от него получили в 1946 году. Дальше следы затерялись. Не знаем, куда еще обращаться. На все наши запросы приходят отрицательные ответы». Оно пришло от семьи Самохиных, проживающей в Республике Литва.

Книга Памяти, изданная в спешке, кажется, и поставила окончательную точку в проделанной большой работе. Но она так и не позволила вызволить из небытия всех людей, чьи жизни оказались поломаны не по их собственной вине. Соловецкому валуну альтернативы не найти.

Ответ на вопрос почему, который нередко задают, вроде бы ясен. Именно с Соловков, создания на нем Соловецкого лагеря особого назначения в стране начала формироваться система ГУЛАГа. Кстати, об этом мало кто знает.

Решение об открытии на святом острове концлагеря губернского значения было принято Архангельским губернским исполнительным комитетом еще 26 мая 1920 года. Лагерь просуществовал менее года. В мае 1921-го заключенные были перевезены в Холмогорский лагерь принудительных работ Архангельской губЧК.

А в мае 1923 года Лубянка решила организовать собственный Соловецкий лагерь принудительных работ особого назначения. В июне 1923-го ВЦИК принял решение о создании Северных лагерей ГПУ для содержания под стражей «политических и уголовных преступников, отбывающих наказание по внесудебным приговорам ГПУ». В Положении о Соловецких лагерях принудительных работ значилось, что они предназначены «для изоляции особо вредных государственных преступников, как уголовных, так и политических, кои принесли или могут принести существенный ущерб спокойствию и целости СССР».

Заключенные на Соловки начали прибывать уже летом 1923 года. Первые были доставлены из Архангельска. К сентябрю число лагерников превышало 3000 человек – 2714 мужчин и 335 женщин, из них более 300 политических, 2550 контрреволюционеров («каэров») и уголовников и 200 бывших чекистов. Далее количество заключенных СЛОНа только росло. А поскольку Соловецкие острова находятся не где-то, а в составе Архангельской области, то откуда еще было появиться валуну! Но одно – это желание. Оно прозвучало еще в Москве на первом, организационном, съезде, на котором в 1989 году и было создано Всесоюзное общество «Мемориал», а потом и на Соловецком форуме. Дальше разговоров дело не пошло. Наша совместная поездка с архангельским архитектором Геннадием Александровичем Ляшенко определила дальнейшую судьбу будущего памятника.

Соловки, как известно, валунами не обделены. Но среди них, многочисленных камней, нужно было отобрать именно такой, который вполне мог бы вписаться в будущий памятник. Причем не один, а два: второй для Москвы – в последний момент активисты всесоюзного «Мемориала» обратились к нам с убедительной просьбой.

В каждом из валунов, отобранных нами, было что-то символическое, связанное с прошлым, когда на беломорском острове находился известный на весь мир СЛОН. Но их нужно было еще перевезти с острова на материк. Тут на помощь пришло Северное морское пароходство, доставив их теплоходом «Сосновец» в Архангельск, преодолев трехсотпятидесятикилометровый морской путь.

С архангельским валуном было проще – доставили до предполагаемого места установки. А вот насчет московского пришлось попереживать, и не только нам, но и нашим московским коллегам. Был конец августа. Уже и дата официального мероприятия в столице была назначена, и место определено – Лубянка. Решен вопрос и с постаментом, а с камнем-валуном дело застопорилось: железнодорожники никак не хотели его отправлять – дорога была перегружена. И только вмешательство Министерства путей сообщения СССР позволило ускорить отгрузку.

У нас появились определенные сомнения в том, а кто же на самом деле является истинным получателем груза. В числе желающих заполучить оказались и «Мемориал», и Всесоюзное общество жертв политических репрессий. На посланную в столицу телеграмму буквально на следующий день пришел ответ: получателем Соловецкого камня станет Моссовет. Вопрос, как говорится, был исчерпан.

Где же стоять памятнику в Архангельске?

Этот вопрос волновал нас еще до того, как валун был доставлен в Архангельск.

И поскольку город напрямую был связан с ГУЛАГом, здесь располагался не один пересылочный пункт, многие считали, что и само место ему где-нибудь поближе к Северной Двине. Но на ее набережной памятников уже на тот момент, как считалось, было более чем достаточно: жертвам интервенции, Гражданской войны, погибшим в годы Великой Отечественной, герою Гражданской
войны Роману Куликову, установленный по инициативе комсомольцев на закате существования комсомольской организации, но очень быстро забытый.

Возможно, поэтому еще один памятник с трудом вписывался в панораму центра города. Этой точки зрения придерживались, предостерегая от необдуманного шага, архангельский архитектор Вадим Михайлович Кибирев и многие его коллеги. Вадим Михайлович, в то время возглавлявший отдел архитектуры и строительства Архангельского облисполкома, не раз нас предупреждал: «Не торопитесь, все обдумайте, удачное место – это уже будет половина успеха». Мы не могли пренебречь его мнением. Хотя, к слову сказать, в последующие годы у Северной Двины было сооружено еще несколько памятников: соловецким юнгам, адмиралу флота Кузнецову, северному тюленю.

В 2011 году появился памятный знак, посвященный присвоению Архангельску звания «Город воинской славы». И всем им нашлось место на набережной, ставшей своего рода памятником памятников, как будто других центральных проспектов и улиц, заслуживающих не меньшего внимания, больше нет в областном центре!

Но все это произошло значительно позднее. Тогда же, в 1990 году, общественники оказались поставлены в определенные рамки.
На то были свои причины. Кое-кому не хотелось, чтобы будущий памятник маячил у всех на виду. Не позволяла установить Соловецкий камень где попало уже сложившаяся застройка города.

И тут, скорее всего, совсем неслучайно всплыло еще одно место, когда-то называемое Мхами, а сейчас оказавшееся в центре вновь застроенной части Архангельска. Печальная слава о Мхах, расположенных сразу же за Обводным каналом, шла еще со времен Гражданской войны и иностранной интервенции, мол, здесь уже в ту пору велись расстрелы. Ходили слухи, что и в период массовых политических репрессий – в тридцатые-сороковые годы – здесь тоже расстреливали неугодных «врагов народа». Именно в этот самый момент, когда велись разговоры о месте будущего памятника, развернувшиеся в дискуссию, рабочие при проведении строительных работ наткнулись на останки когда-то погребенных здесь людей. Случись это раньше – внимания бы не обратили, что, собственно, уже бывало не раз. Сейчас наступило другое время. Вставал вопрос: чьи жертвы нашли тут свой приют? Жестокого террора восемнадцатых-двадцатых годов или более поздних – тридцатых-сороковых? Никто из местных специалистов ответить на этот вопрос не мог. Были только догадки. Поэтому для проведения экспертизы пригласили специалистов из других городов страны. Но и они, проведя исследования, точного ответа не дали.

Далее пришли к решению, что будущий памятник должен стоять на пустынном месте, в парковой зоне, расположенной на пересечении улицы Гагарина и проспекта Обводный канал. Скорбь не терпит суеты и требует тишины и покоя. Мнение большинства общественности, которое мы попытались выявить с помощью областной печати, склонялось к тому же.

Вроде бы проще простого – из готового камня сделать уже готовый памятник. Установить постамент, а на него поставить валун. Вначале и нам казалось, что особых усилий не потребуется. Но от идеи – их, кстати, появилось тогда немало – до воплощения ее в жизнь ушло почти два года. Тогда собирались часто: предлагали, спорили, каждый высказывал свое мнение. Время было такое: демократия, совсем недавно зародившись, давала возможность неформально подойти к очень важному делу. Власть, нужно отдать ей должное, не вмешивалась, не диктовала свои условия. По существу, окончательное слово оставалось за профессионалами – архитекторами и общественниками. В конечном итоге за основу взяли проект, предложенный архитектором Евгением Васильевичем Бурцевым.

Была – и очень серьезная – проблема с финансированием. Деньги собирали с миру по нитке. Нужно отдать должно Николаю Еремееву, взявшемуся выполнить основные работы, – он не оставил стройку в трудный момент. 30 октября 1992 года памятник жертвам политических репрессий в Архангельске был открыт.

Вместо послесловия

Прошло тридцать лет с тех пор, когда общественностью было положено начало этой важной и, безусловно, нужной работе. Она не может быть завершена, потому что еще живы некоторые узники ГУЛАГа. Но еще и потому – и это не менее важно – что память о прошлом не даст возможности снова проявиться жестокости и варварству по отношению к народу.

Но как сохраняем мы эту память? Да, 30 октября ежегодно проводятся у Соловецкого камня мероприятия по инициативе той же самой организации «Совесть». Люди приходят, но с каждым годом их все меньше и меньше.

Поделиться
32074