Всеволод Валюсинский — фантаст из Онеги
Жизненный путь метеора
Край наш славен писательскими именами, перечислять их можно долго.
В разных жанрах преуспели наши земляки – от ломоносовских торжественных од до абрамовской деревенской прозы. Но есть один жанр, в котором Поморье почти не представлено. Это научная фантастика. Назовите-ка навскидку двух-трех архангельских писателей-фантастов. На ум сразу приходит ушедший от нас в прошлом году Александр Тутов, не успевший завершить космическую «Сагу о черном ангеле».
А если брать архангельскую литературу прошлого века? Кто из местных уроженцев внес вклад в научную фантастику? Сосланный в Архангельскую губернию Александр Грин наряду с романтическими и приключенческими произведениями писал и фантастические, однако последние созданы не в нашем крае. Философ и писатель Каллистрат Жаков публиковал здесь свои произведения (в том числе в газете «Архангельск»), некоторые – в жанрах сайенс фикшен и фэнтези, но жил за пределами региона. Выходит, жанр этот у нас практически не представлен? Не торопитесь с категоричными выводами. Оказывается, жил у нас свой писатель-фантаст, чьи произведения имели успех в двадцатые годы прошлого века.
Охотник, рыбак, учитель
В уездном городке Онеге 120 лет назад в семье акцизного контролера Вячеслава Недзвецкого родился мальчик, которого нарекли Всеволодом. Как многие дети тогдашних чиновников, свое первое образование Сева получил на дому (причем домашним учителем был ссыльный студент Евгений Шаревский). Притом ребенок был интеллектуально развит не по летам и поступил сразу в четвертый класс городской школы. Разносторонний мальчик научился неплохо рисовать, играть на музыкальных инструментах, но главной его страстью было чтение книг. В те годы Россию наводнила переводная приключенческая и научно-фантастическая литература: благодаря издательствам Сытина, Сойкина и других акул книжного бизнеса отечественный читатель знакомится с романами Жюля Верна, Герберта Уэллса, Жозефа Рони – старшего и других мастеров жанра. Научная фантастика собственного производства, что называется, ходит пешком под стол, тщетно пытаясь дотянуться до зарубежных образцов. Однако есть уже авторы, пишущие, так сказать, на уровне мировых литературных стандартов.
Например, Александр Барченко, будущий искатель следов древней цивилизации в кольской тундре и пещерах Крыма. В научной фантастике и популярном в наши дни жанре альтернативной истории работает Михаил Первухин, вынужденный по состоянию здоровья (а после 1917-го и по политическим соображениям) проживать в Италии, публикуясь в России. И даже в партии большевиков есть свой фантаст – Александр Богданов, известный романом «Красная звезда» с действующими лицами Лэнни и Стэрни (о прототипах нетрудно догадаться). Однако в целом научная фантастика как направление в предреволюционной России развита мало, наши литераторы размышлениям о грядущих веках, научно-технических открытиях предпочитают суровый бытовой реализм, психологическую драму, язвительную сатиру. Фантастика начнет бурно развиваться уже в двадцатые года. А пока юный Сева зачитывается историями о Человеке-невидимке, войне с марсианами, субмарине «Наутилус» и вертолете «Альбатрос»… И в душе школьника возникает желание писать самому, стать русским Уэллсом, затмить Конан Дойла. Наверное, уже в те годы он пробует сочинять что-то, заполняя страницы ученической тетради своими «необыкновенными путешествиями», хотя сам путешествует лишь в родной прионежской тайге, которую хорошо узнал и полюбил.
Тем временем в стране начинают происходить события, которые не предвидели знаменитые фантасты, всецело сосредоточившиеся на теме научно-технического прогресса. Предвидевшие полеты на Луну, не предугадали социальных катаклизмов. Две революции, Гражданская война, Онега переходит из рук в руки, пока в ней, как и по всей стране, окончательно и бесповоротно не устанавливается власть большевиков. Надо было устраиваться в новой жизни. Всеволод, сын царского чиновника, сумел приспособиться к новым реалиям благодаря своей разносторонности. Он становится школьным учителем-«многостаночником», преподает все, что возможно, – от математики до физкультуры. Продолжает работать кистью и дарит школе свои пейзажи. А еще подрабатывает механиком: мастер на все руки, он усовершенствует конструкцию велосипеда и ездит на нем с женой за покупками. Детей Всеволод Вячеславович учит любить и беречь родную природу, много рассказывает о своих странствиях по тайге – и фантазирует: представьте, какой будет Онега через пятьдесят лет, через сто… И пишет.
Время творить
Двадцатые годы прошлого века – время старта советской научной фантастики. Развитие науки в сочетании с социальной инженерией – что может быть плодотворнее для фантаста? Конечно, оценить по достоинству произведения тех лет мешает их заидеологизированность. Однако настоящие таланты неизбежно выбиваются из рамок узкополитической злобы дня.
Жаль только, память человеческая часто несправедлива. Это верно и в отношении советской фантастики. Всем известна «Аэлита» Алексея Толстого, а вот написанный в те же годы роман Николая Муханова «Пылающие бездны» о межпланетной войне и межпланетной любви знаком немногим. Не повезло и Всеволоду Валюсинскому, хотя в конце двадцатых – начале тридцатых его книги были на слуху у ценителей жанра.
«Пять бессмертных» повествуют о жизни советских ученых двести лет спустя. Роман о далеком будущем снискал популярность у читателей, выдержал несколько переизданий. Успех окрыляет писателя, который, уже перебравшись в Архангельск, приступает к работе над новым романом «Большая земля», время действия которого – современная автору эпоха, а место действия – родная Онежская земля.
Сюжет книги сродни уэллсовской «Пище богов» и булгаковским «Роковым яйцам», только с точностью до наоборот: там с помощью чудесных препаратов выращивали гигантов, здесь чудеса науки превращают людей в лилипутов. К изобретению английского ученого Дэвиса проявляют интерес британские правящие круги: такие маленькие человечки не требуют больших расходов на свое содержание, мало едят, занимают немного места – в общем, чем мельче народы, тем больше свободного жизненного пространства для аппетитов британского империализма. Узнав о том, как хотят распорядиться его изобретением на родине, ученый Дэвис бежит в СССР на норвежском судне, попадает в небольшой северный городок, в котором без труда угадывается Онега, знакомится там с докто-
ром Тумановым, в котором также нетрудно угадать автора. Из хищных лап мирового капитализма изобретение попадает в надежные руки наших ученых.
Сегодня мы с улыбкой воспринимаем такие сюжеты: дескать, работали писатели по заказу сверху. Между тем у автора как онежанина свои счеты с британцами: в 1919 году корабли интервентов, стремясь «выкурить» большевиков из города, подвергли его варварской бомбардировке, большая часть Онеги, по преимуществу деревянной, была буквально выжжена. Вот и не жалел автор черных красок для вчерашних врагов. Книга выходит в 1931 году в Ленинграде и имеет большой успех.
Автор в этом же году выпускает еще две книги, сугубо реалистические, научно-познавательные: «Северный олень» и «Лесные вредители». Первая, как видно из названия, посвящена лесному северному оленю, который ныне считается одним из брендов региона. Во второй речь идет… нет, не о «врагах народа» на лесном фронте, а о короедах и древоточцах. Всеволод Валюсинский верен своему второму призванию – исследованию северной природы и ее популяризации. Книги были адресованы прежде всего молодым читателям. Писатель в это время сменил педагогику на журналистику, трудится в областной газете «Волна».
Трагедия в лесу
Всеволоду Валюсинскому скоро становится тесно в рамках Архангельской губернии – и он отправляется на Северный Кавказ. Дикая природа, охота, снова учительство – и работа над новым романом «Золотой метеор». Его название адресует к посмертно опубликованному роману Жюля Верна «В погоне за метеором». В книге великого фантаста к Земле мчится метеорит из чистого золота, а астроном, рассчитавший его траекторию, покупает земельный участок, на который должно свалиться это богатство. Быть может, у книги Всеволода Валюсинского похожий сюжет, только вместо апологии частной земельной собственности – ее обличение. Возможно – потому что рукопись последнего романа фантаста из Онеги была утеряна и по сей день не найдена ни в одном архиве. А сам писатель…
Увы, смерть тридцатипятилетнего подающего большие надежды литератора была обидно-нелепой: он, бывалый охотник, исходивший сотни верст по северной тайге, подстреливший, наверное, сотни рябчиков и прочей дичи, погиб, потому что его ружье случайно выстрелило. Произошло это вдали от родной Онеги, в горных лесах Кавказа. Жизненный путь писателя оказался похожим на траекторию метеора: ярко вспыхнул, пронесся – и разбился.
Представим себе, что этого рокового выстрела не произошло бы. И тогда, быть может, и «Золотой метеор» увидел бы свет, и еще рассказы, повести, романы, научно-популярные брошюры вроде «Северного оленя». А может быть, он сгинул бы на лесоповале в тридцатых, пал на фронте в сороковых, как его дядя, подвергся проработке в послевоенные годы за какой-нибудь «космополитизм». А вот в шестидесятые, в пору штурма космических высей, был бы востребован, вошел в «золотые серии» советской научной фантастики. Кто знает… В последние годы книги Валюсинского несколько раз печатались, но в периферийных издательствах, широкому кругу читателей – любителей фантастики он практически неизвестен.
Впрочем, и сама научная фантастика (во всяком случае та ее часть, что описывает картины будущего без апокалипсических катастроф) сегодня переживает не лучшие времена. Куда чаще издаются романы о путешествиях в прошлое или фантазии в духе альтернативной истории: что было бы, если бы… Но в отсутствие романов о будущем человечества и страны трудно ожидать и экономических прорывов в реальном времени. Кто-то же должен сочинять научные сказки, а другие станут делать их былью.
Край наш славен писательскими именами, перечислять их можно долго.
В разных жанрах преуспели наши земляки – от ломоносовских торжественных од до абрамовской деревенской прозы. Но есть один жанр, в котором Поморье почти не представлено. Это научная фантастика. Назовите-ка навскидку двух-трех архангельских писателей-фантастов. На ум сразу приходит ушедший от нас в прошлом году Александр Тутов, не успевший завершить космическую «Сагу о черном ангеле».
А если брать архангельскую литературу прошлого века? Кто из местных уроженцев внес вклад в научную фантастику? Сосланный в Архангельскую губернию Александр Грин наряду с романтическими и приключенческими произведениями писал и фантастические, однако последние созданы не в нашем крае. Философ и писатель Каллистрат Жаков публиковал здесь свои произведения (в том числе в газете «Архангельск»), некоторые – в жанрах сайенс фикшен и фэнтези, но жил за пределами региона. Выходит, жанр этот у нас практически не представлен? Не торопитесь с категоричными выводами. Оказывается, жил у нас свой писатель-фантаст, чьи произведения имели успех в двадцатые годы прошлого века.
Охотник, рыбак, учитель
В уездном городке Онеге 120 лет назад в семье акцизного контролера Вячеслава Недзвецкого родился мальчик, которого нарекли Всеволодом. Как многие дети тогдашних чиновников, свое первое образование Сева получил на дому (причем домашним учителем был ссыльный студент Евгений Шаревский). Притом ребенок был интеллектуально развит не по летам и поступил сразу в четвертый класс городской школы. Разносторонний мальчик научился неплохо рисовать, играть на музыкальных инструментах, но главной его страстью было чтение книг. В те годы Россию наводнила переводная приключенческая и научно-фантастическая литература: благодаря издательствам Сытина, Сойкина и других акул книжного бизнеса отечественный читатель знакомится с романами Жюля Верна, Герберта Уэллса, Жозефа Рони – старшего и других мастеров жанра. Научная фантастика собственного производства, что называется, ходит пешком под стол, тщетно пытаясь дотянуться до зарубежных образцов. Однако есть уже авторы, пишущие, так сказать, на уровне мировых литературных стандартов.
Например, Александр Барченко, будущий искатель следов древней цивилизации в кольской тундре и пещерах Крыма. В научной фантастике и популярном в наши дни жанре альтернативной истории работает Михаил Первухин, вынужденный по состоянию здоровья (а после 1917-го и по политическим соображениям) проживать в Италии, публикуясь в России. И даже в партии большевиков есть свой фантаст – Александр Богданов, известный романом «Красная звезда» с действующими лицами Лэнни и Стэрни (о прототипах нетрудно догадаться). Однако в целом научная фантастика как направление в предреволюционной России развита мало, наши литераторы размышлениям о грядущих веках, научно-технических открытиях предпочитают суровый бытовой реализм, психологическую драму, язвительную сатиру. Фантастика начнет бурно развиваться уже в двадцатые года. А пока юный Сева зачитывается историями о Человеке-невидимке, войне с марсианами, субмарине «Наутилус» и вертолете «Альбатрос»… И в душе школьника возникает желание писать самому, стать русским Уэллсом, затмить Конан Дойла. Наверное, уже в те годы он пробует сочинять что-то, заполняя страницы ученической тетради своими «необыкновенными путешествиями», хотя сам путешествует лишь в родной прионежской тайге, которую хорошо узнал и полюбил.
Тем временем в стране начинают происходить события, которые не предвидели знаменитые фантасты, всецело сосредоточившиеся на теме научно-технического прогресса. Предвидевшие полеты на Луну, не предугадали социальных катаклизмов. Две революции, Гражданская война, Онега переходит из рук в руки, пока в ней, как и по всей стране, окончательно и бесповоротно не устанавливается власть большевиков. Надо было устраиваться в новой жизни. Всеволод, сын царского чиновника, сумел приспособиться к новым реалиям благодаря своей разносторонности. Он становится школьным учителем-«многостаночником», преподает все, что возможно, – от математики до физкультуры. Продолжает работать кистью и дарит школе свои пейзажи. А еще подрабатывает механиком: мастер на все руки, он усовершенствует конструкцию велосипеда и ездит на нем с женой за покупками. Детей Всеволод Вячеславович учит любить и беречь родную природу, много рассказывает о своих странствиях по тайге – и фантазирует: представьте, какой будет Онега через пятьдесят лет, через сто… И пишет.
Время творить
Двадцатые годы прошлого века – время старта советской научной фантастики. Развитие науки в сочетании с социальной инженерией – что может быть плодотворнее для фантаста? Конечно, оценить по достоинству произведения тех лет мешает их заидеологизированность. Однако настоящие таланты неизбежно выбиваются из рамок узкополитической злобы дня.
Жаль только, память человеческая часто несправедлива. Это верно и в отношении советской фантастики. Всем известна «Аэлита» Алексея Толстого, а вот написанный в те же годы роман Николая Муханова «Пылающие бездны» о межпланетной войне и межпланетной любви знаком немногим. Не повезло и Всеволоду Валюсинскому, хотя в конце двадцатых – начале тридцатых его книги были на слуху у ценителей жанра.
«Пять бессмертных» повествуют о жизни советских ученых двести лет спустя. Роман о далеком будущем снискал популярность у читателей, выдержал несколько переизданий. Успех окрыляет писателя, который, уже перебравшись в Архангельск, приступает к работе над новым романом «Большая земля», время действия которого – современная автору эпоха, а место действия – родная Онежская земля.
Сюжет книги сродни уэллсовской «Пище богов» и булгаковским «Роковым яйцам», только с точностью до наоборот: там с помощью чудесных препаратов выращивали гигантов, здесь чудеса науки превращают людей в лилипутов. К изобретению английского ученого Дэвиса проявляют интерес британские правящие круги: такие маленькие человечки не требуют больших расходов на свое содержание, мало едят, занимают немного места – в общем, чем мельче народы, тем больше свободного жизненного пространства для аппетитов британского империализма. Узнав о том, как хотят распорядиться его изобретением на родине, ученый Дэвис бежит в СССР на норвежском судне, попадает в небольшой северный городок, в котором без труда угадывается Онега, знакомится там с докто-
ром Тумановым, в котором также нетрудно угадать автора. Из хищных лап мирового капитализма изобретение попадает в надежные руки наших ученых.
Сегодня мы с улыбкой воспринимаем такие сюжеты: дескать, работали писатели по заказу сверху. Между тем у автора как онежанина свои счеты с британцами: в 1919 году корабли интервентов, стремясь «выкурить» большевиков из города, подвергли его варварской бомбардировке, большая часть Онеги, по преимуществу деревянной, была буквально выжжена. Вот и не жалел автор черных красок для вчерашних врагов. Книга выходит в 1931 году в Ленинграде и имеет большой успех.
Автор в этом же году выпускает еще две книги, сугубо реалистические, научно-познавательные: «Северный олень» и «Лесные вредители». Первая, как видно из названия, посвящена лесному северному оленю, который ныне считается одним из брендов региона. Во второй речь идет… нет, не о «врагах народа» на лесном фронте, а о короедах и древоточцах. Всеволод Валюсинский верен своему второму призванию – исследованию северной природы и ее популяризации. Книги были адресованы прежде всего молодым читателям. Писатель в это время сменил педагогику на журналистику, трудится в областной газете «Волна».
Трагедия в лесу
Всеволоду Валюсинскому скоро становится тесно в рамках Архангельской губернии – и он отправляется на Северный Кавказ. Дикая природа, охота, снова учительство – и работа над новым романом «Золотой метеор». Его название адресует к посмертно опубликованному роману Жюля Верна «В погоне за метеором». В книге великого фантаста к Земле мчится метеорит из чистого золота, а астроном, рассчитавший его траекторию, покупает земельный участок, на который должно свалиться это богатство. Быть может, у книги Всеволода Валюсинского похожий сюжет, только вместо апологии частной земельной собственности – ее обличение. Возможно – потому что рукопись последнего романа фантаста из Онеги была утеряна и по сей день не найдена ни в одном архиве. А сам писатель…
Увы, смерть тридцатипятилетнего подающего большие надежды литератора была обидно-нелепой: он, бывалый охотник, исходивший сотни верст по северной тайге, подстреливший, наверное, сотни рябчиков и прочей дичи, погиб, потому что его ружье случайно выстрелило. Произошло это вдали от родной Онеги, в горных лесах Кавказа. Жизненный путь писателя оказался похожим на траекторию метеора: ярко вспыхнул, пронесся – и разбился.
Представим себе, что этого рокового выстрела не произошло бы. И тогда, быть может, и «Золотой метеор» увидел бы свет, и еще рассказы, повести, романы, научно-популярные брошюры вроде «Северного оленя». А может быть, он сгинул бы на лесоповале в тридцатых, пал на фронте в сороковых, как его дядя, подвергся проработке в послевоенные годы за какой-нибудь «космополитизм». А вот в шестидесятые, в пору штурма космических высей, был бы востребован, вошел в «золотые серии» советской научной фантастики. Кто знает… В последние годы книги Валюсинского несколько раз печатались, но в периферийных издательствах, широкому кругу читателей – любителей фантастики он практически неизвестен.
Впрочем, и сама научная фантастика (во всяком случае та ее часть, что описывает картины будущего без апокалипсических катастроф) сегодня переживает не лучшие времена. Куда чаще издаются романы о путешествиях в прошлое или фантазии в духе альтернативной истории: что было бы, если бы… Но в отсутствие романов о будущем человечества и страны трудно ожидать и экономических прорывов в реальном времени. Кто-то же должен сочинять научные сказки, а другие станут делать их былью.
