19 марта 2015

Тэмо Эсадзе: Вы для меня не чужие люди

14 марта в Добролюбовке прошла долгожданная встреча режиссера Теймураза Эсадзе со зрителями телесериала «Две зимы и три лета», который вызвал много споров, особенно на Пинежье.

Однако Тэмо сразу с такой болью заговорил о Федоре Абрамове, о том, что его произведение «Братья и сестры», по сути, манифест человеческой совести, где подняты вопросы всей русской жизни, о молодежи, которая не знает истории своей страны… Что все вопросы про «не наши дома, белые платки, не пинежску говорю» показались просто неуместными. Сегодня мы предлагаем вам лишь небольшую выжимку из трехчасового разговора…

Исповедь и покаяние

– Вот почему в знаменитом спектакле Льва Додина нет, например, Федора. Оказывается, он не соответствует концепции семьи Пряслиных – жертвы режима, там нет места Федьке, это должна быть святая семья. Но разве об этом писал Абрамов? Разве история эта о том, что кто-то гнобит деревню Пекашино? А не о том, что все мы делали сами с собой?

Писатель об этом не раз напишет в очень разных своих произведениях, и не только художественных, но и публицистических. И вызовет такой крик, невероятный скандал, такую серьезную полемику с земляками, обвинения в очернительстве… А что он такого сказал в «Вокруг да около»?
Ну показал, что все жлобы, а мы этого не знали? И ведем себя по-прежнему, как жлобы. К сожалению. И не слышим Абрамова, который на это жизнь свою потратил.

Писатель затронул самую сложную из всех проблем. Ведь это народ руководит страной, прошу прощения, не Владимир Владимирович, не Никита Сергеевич, и даже не Иосиф Виссарионович, а народ. И только он решает, как ему жить. Вопрос: насколько мы с вами позволяем себе быть теми или иными: с собой, с близкими, с незнакомыми людьми, которых ненавидим или обожаем. Федор Абрамов совместил в себе черты Льва Толстого с абсолютно невозможным ему Федором Достоевским. Почитайте внимательно, в «Доме» есть сцены – чистейший Федор Михайлович…
Зацепила сама судьба Абрамова, очень хочется снять документальную картину и рассказать о нем без надрыва, скандальности, которая характерна сегодня для так называемых либеральных изданий. Важно увидеть в этом человеке человека, но чтобы у вас не было ошибочного ощущения, что он писал о ком-то другом, а себя в виду не имел, у него тоже был свой тяжелый камень, который тянул его со страшной силой… «Братья и сестры» – его тридцатилетняя исповедь и покаяние.

Без комплиментов

– Это третья моя картина, связанная с Архангельской областью, и первая экранизация, потому, считаю, вы для меня не чужие люди. Всего в кино занято 273 актера, главных героев – 19, 53 ребенка. Больших денег у нас не было, дали нам камеры для спортивных репортажей, которые не выдерживают белого цвета, все горит под солнцем и снегом. Вот вам и белые платки… Пришлось переписывать четырежды сценарий. 26 серий уложились в 132 смены по 8,5 минут в день.

Изначально решил, что в фильме не будет этнографии, не буду снимать про конкретную Пинегу… Да почитайте еще раз абрамовский текст – там нет этой привязки, нет жаргонизмов, говори… Я и не требовал от актеров этого.

И дома потому разные… Считаю, важно снимать кино для людей независимо от национальной принадлежности, только тогда оно будет интересным. Нельзя делать кино для узкого круга наших почитателей. Разница между мной и Звягинцевым в этом и заключается.

Все возбуждены «Левиафаном», но ведь это пустое произведение, констатация того, что мир есть дерьмо. Провокационная вещь, будоражащая людей, жаждущих увидеть эту кучу. Вместо того чтобы сказать: король голый, говорят совсем другие слова. А я стремлюсь идти вслед за Абрамовым – в разрез, жестко, с убеждением, что это нужно сказать, искренне максимально, никого не боясь. О том, какие мы есть, почему так живем, что заставляет нас быть такими… Без комплиментов.

Хотя никогда не был в протестном движении. Оппозиция – это самое простое и самое неэффективное, она должна быть аргументированной, не носить характер заказухи… Жесткий протест – это всегда прокламация, а мне это неинтересно…

Негеройский герой

Первым, кому дал сценарий, был Александр Балуев. Убежден: Подрезов – это его лучшая роль, он сделал образ на уровне того огромного большевика со знаменем с картины Кустодиева.

Тимофей Трибунцев недооцененный актер. С ним страшно интересно работать, он вгрызается в материал и получает от этого наслаждение. Я уверен, Тимофей еще сыграет свою главную роль, но Егорша станет той, по которой его будут узнавать…

Мне очень хотелось снимать Маковецкого, он выбрал роль Лукашина. И мы решили его делать нестандартно, таким негеройским героем, как Никулин в «Двадцати днях без войны», постаравшись не опустить планку.

В Наташу Вдовину верил один я. Элегантная, хрупкая, эффектная, абсолютно городская… Как ее можно поместить в деревню, тем более председателем колхоза? А вспомните другую председательницу – Веру Марецкую, приму театра, которая соревновалась по красоте с Любовью Орловой. Да и сама Орлова всю жизнь кого играла?

Самое главное – если актер с судьбой и биографией. Такая Полина Кутепова – самая большая удача в картине. Елизавету играть сложнее всего, надо через себя все пропустить, с болью…

Трудно было найти Михаила. Антоша Хабаров по потенции – Урбанский. А Саша Коршунов, который Нетесова играл, проникновенный, тонкий, всегда знающий текст. Отсебятины тут не было!!!

Я так могу о каждом говорить…

Еще я понял, что Абрамова нельзя поставить просто так, в отрыве от того, что происходило в стране, отсюда появилась кинохроника с комментарием (именно ее и вырезали в первую очередь).

А ведь это делалось для молодых. Они же ничего не знают! В документальной ленте «Я могу говорить», которую, кстати, положили на полку, я снимал разных ребят. И никто не мог сказать, кто такой Ленин, они не упоминают в разговоре маму, только раз звучит слово «дедушка». Прекрасные, общительные дети, но с совершенно пустыми головами. К чему это приводит? На Украину посмотрите. Мы не занимаемся своим будущим, превратились в потребителей, именно об этом предупреждал Абрамов.

И я видел, как менялись лица молодых людей в моей команде по ходу съемок, они уже не Тимати были. Что-то мы узнали о себе такое, чего до начала работы даже представить не могли. Это дорогого стоит.

Напишу роман

Жаль, мне не дали снимать «Мужиков и баб» по Можаеву… У нас очень мало хороших фильмов про деревню: «Председатель», «Прощание» по Распутину, картины Шукшина. Для меня одна из лучших – «История про Асю Клячину…» Кончаловского. По ней можно время изучать, это самое ценное… Потому его новая лента «Белые ночи почтальона Алексея Тряпицына» мне кажется невыстраданной, произошло, к сожалению, как с «Курочкой Рябой». Как будто она сделана из-за растерянности… Незнания, куда двигаться… Ответа нет. Хотя фильм, где занят всего один профессиональный актер, стоит столько, сколько весь наш сериал.

А пока пишу историю про Кирилла и Мефодия, которые фактически придумали тот язык, на котором мы разговариваем. Они создали его алгоритм, где главное – образность. И все это задумано было, чтобы перевести всего-навсего один текст. Библия называется. Если кино не дадут снять – напишу роман.

Кстати

Полную версию встречи читайте в колонке автора

Однако Тэмо сразу с такой болью заговорил о Федоре Абрамове, о том, что его произведение «Братья и сестры», по сути, манифест человеческой совести, где подняты вопросы всей русской жизни, о молодежи, которая не знает истории своей страны… Что все вопросы про «не наши дома, белые платки, не пинежску говорю» показались просто неуместными. Сегодня мы предлагаем вам лишь небольшую выжимку из трехчасового разговора…

Исповедь и покаяние

– Вот почему в знаменитом спектакле Льва Додина нет, например, Федора. Оказывается, он не соответствует концепции семьи Пряслиных – жертвы режима, там нет места Федьке, это должна быть святая семья. Но разве об этом писал Абрамов? Разве история эта о том, что кто-то гнобит деревню Пекашино? А не о том, что все мы делали сами с собой?

Писатель об этом не раз напишет в очень разных своих произведениях, и не только художественных, но и публицистических. И вызовет такой крик, невероятный скандал, такую серьезную полемику с земляками, обвинения в очернительстве… А что он такого сказал в «Вокруг да около»?
Ну показал, что все жлобы, а мы этого не знали? И ведем себя по-прежнему, как жлобы. К сожалению. И не слышим Абрамова, который на это жизнь свою потратил.

Писатель затронул самую сложную из всех проблем. Ведь это народ руководит страной, прошу прощения, не Владимир Владимирович, не Никита Сергеевич, и даже не Иосиф Виссарионович, а народ. И только он решает, как ему жить. Вопрос: насколько мы с вами позволяем себе быть теми или иными: с собой, с близкими, с незнакомыми людьми, которых ненавидим или обожаем. Федор Абрамов совместил в себе черты Льва Толстого с абсолютно невозможным ему Федором Достоевским. Почитайте внимательно, в «Доме» есть сцены – чистейший Федор Михайлович…
Зацепила сама судьба Абрамова, очень хочется снять документальную картину и рассказать о нем без надрыва, скандальности, которая характерна сегодня для так называемых либеральных изданий. Важно увидеть в этом человеке человека, но чтобы у вас не было ошибочного ощущения, что он писал о ком-то другом, а себя в виду не имел, у него тоже был свой тяжелый камень, который тянул его со страшной силой… «Братья и сестры» – его тридцатилетняя исповедь и покаяние.

Без комплиментов

– Это третья моя картина, связанная с Архангельской областью, и первая экранизация, потому, считаю, вы для меня не чужие люди. Всего в кино занято 273 актера, главных героев – 19, 53 ребенка. Больших денег у нас не было, дали нам камеры для спортивных репортажей, которые не выдерживают белого цвета, все горит под солнцем и снегом. Вот вам и белые платки… Пришлось переписывать четырежды сценарий. 26 серий уложились в 132 смены по 8,5 минут в день.

Изначально решил, что в фильме не будет этнографии, не буду снимать про конкретную Пинегу… Да почитайте еще раз абрамовский текст – там нет этой привязки, нет жаргонизмов, говори… Я и не требовал от актеров этого.

И дома потому разные… Считаю, важно снимать кино для людей независимо от национальной принадлежности, только тогда оно будет интересным. Нельзя делать кино для узкого круга наших почитателей. Разница между мной и Звягинцевым в этом и заключается.

Все возбуждены «Левиафаном», но ведь это пустое произведение, констатация того, что мир есть дерьмо. Провокационная вещь, будоражащая людей, жаждущих увидеть эту кучу. Вместо того чтобы сказать: король голый, говорят совсем другие слова. А я стремлюсь идти вслед за Абрамовым – в разрез, жестко, с убеждением, что это нужно сказать, искренне максимально, никого не боясь. О том, какие мы есть, почему так живем, что заставляет нас быть такими… Без комплиментов.

Хотя никогда не был в протестном движении. Оппозиция – это самое простое и самое неэффективное, она должна быть аргументированной, не носить характер заказухи… Жесткий протест – это всегда прокламация, а мне это неинтересно…

Негеройский герой

Первым, кому дал сценарий, был Александр Балуев. Убежден: Подрезов – это его лучшая роль, он сделал образ на уровне того огромного большевика со знаменем с картины Кустодиева.

Тимофей Трибунцев недооцененный актер. С ним страшно интересно работать, он вгрызается в материал и получает от этого наслаждение. Я уверен, Тимофей еще сыграет свою главную роль, но Егорша станет той, по которой его будут узнавать…

Мне очень хотелось снимать Маковецкого, он выбрал роль Лукашина. И мы решили его делать нестандартно, таким негеройским героем, как Никулин в «Двадцати днях без войны», постаравшись не опустить планку.

В Наташу Вдовину верил один я. Элегантная, хрупкая, эффектная, абсолютно городская… Как ее можно поместить в деревню, тем более председателем колхоза? А вспомните другую председательницу – Веру Марецкую, приму театра, которая соревновалась по красоте с Любовью Орловой. Да и сама Орлова всю жизнь кого играла?

Самое главное – если актер с судьбой и биографией. Такая Полина Кутепова – самая большая удача в картине. Елизавету играть сложнее всего, надо через себя все пропустить, с болью…

Трудно было найти Михаила. Антоша Хабаров по потенции – Урбанский. А Саша Коршунов, который Нетесова играл, проникновенный, тонкий, всегда знающий текст. Отсебятины тут не было!!!

Я так могу о каждом говорить…

Еще я понял, что Абрамова нельзя поставить просто так, в отрыве от того, что происходило в стране, отсюда появилась кинохроника с комментарием (именно ее и вырезали в первую очередь).

А ведь это делалось для молодых. Они же ничего не знают! В документальной ленте «Я могу говорить», которую, кстати, положили на полку, я снимал разных ребят. И никто не мог сказать, кто такой Ленин, они не упоминают в разговоре маму, только раз звучит слово «дедушка». Прекрасные, общительные дети, но с совершенно пустыми головами. К чему это приводит? На Украину посмотрите. Мы не занимаемся своим будущим, превратились в потребителей, именно об этом предупреждал Абрамов.

И я видел, как менялись лица молодых людей в моей команде по ходу съемок, они уже не Тимати были. Что-то мы узнали о себе такое, чего до начала работы даже представить не могли. Это дорогого стоит.

Напишу роман

Жаль, мне не дали снимать «Мужиков и баб» по Можаеву… У нас очень мало хороших фильмов про деревню: «Председатель», «Прощание» по Распутину, картины Шукшина. Для меня одна из лучших – «История про Асю Клячину…» Кончаловского. По ней можно время изучать, это самое ценное… Потому его новая лента «Белые ночи почтальона Алексея Тряпицына» мне кажется невыстраданной, произошло, к сожалению, как с «Курочкой Рябой». Как будто она сделана из-за растерянности… Незнания, куда двигаться… Ответа нет. Хотя фильм, где занят всего один профессиональный актер, стоит столько, сколько весь наш сериал.

А пока пишу историю про Кирилла и Мефодия, которые фактически придумали тот язык, на котором мы разговариваем. Они создали его алгоритм, где главное – образность. И все это задумано было, чтобы перевести всего-навсего один текст. Библия называется. Если кино не дадут снять – напишу роман.

Кстати

Полную версию встречи читайте в колонке автора

Поделиться
7800