«Светлых» никто не слушает

Афанасий Фет обладал лирической дерзостью. Эти ребята – лирической грубостью. 

Каждый – выходец за рамки

Из слов будто высыпали содержание. Они громоздились неосязаемые, как тень от пустой бутылки… Вспомнить Сергея Довлатова в этот вечер несложно. Для многих здесь поэтическая встреча – не «душеоткрывашка», а бездумное желание удивить аудиторию. В классической литературе многие молодые авторы тоже умели эпатировать публику. Например, поэт-футурист Василий Каменский читал свои стихи с нарисованным на лбу аэропланом. Правда, за пестрой «занавеской» всегда было распахнутое окно смысла. 

«Колесо» гулко шумит. Смелые мастера слова гнездятся в группах за столиками. Заполнен и балкончик клуба. Человек шестьдесят, не меньше. Они все разные: типичные хипстеры в темных очках и цветных джинсах, смахивающие на рокеров в косухах и штанах с заклепками, с дредами на голове и в рэперских кепках. На остром «плече» стула повисла черная шляпа. А из динамиков рвется тяжелый рок… Все смешалось в «Колесе».

Милый реализм

Финансист, философ, трагик. Павел Пако поправляет голубую рубашку, признается, что читает стихи на сцене впервые. Хотя и пишет их с семи лет. «Плач супергероя», «Исповедь», прочитанные сегодня, – все об одиночестве. Есть и поэтическая аллюзия на пелевинских Шестипалого и Затворника. «Конвейер» Павла как образ, куда «бросают» детей и где делают взрослых, у которых всегда готовые ответы и карикатурное счастье рекламных героев. 

– Сейчас, наверное, стихов у меня штук двести. Для меня рифмованные строчки – способ «выплеснуть» себя. Транслировать главную идею – «не стоит прогибаться под изменчивый мир…» Есть даже политическая поэма, посвященная минувшим событиям. В данный момент пишу научно-фантастический роман о далеком будущем, где будет активно применяться процесс телепортации, – вдохновенно делится Павел.

Маленькая сцена клуба «плевалась». Слова, как баскетбольные мячи, ударялись об пол. Агрессивная интонация от крепко прижатого ко рту микрофона. Ведущей темой в творчестве юных архангельских рифмоплетов остается любовь. Один встает на колени и предлагает своей «девочке с серыми глазами трепать до ста лет друг другу нервы». Другой приводит по-бытовому диковатое сравнение: «ты уткнулась в грязный кафель, как в подушку». Пару строчек вниз – и юноша готов «вспороть ее брюшную полость». Лирика «просахаренная» – у Валерия Шпякина. Он искренне сетует на то, что денег нет на новое платье для возлюбленной. На этом милый реализм поэтического вечера обрывается.

Грязный реализм

Наступает время «грязного реализма». После антракта. Сторонником этого направления в литературе был Чарльз Буковски. Резкая честность, нецензурная лексика, внимание к физиологическим деталям – сердцевина этой эстетики. 

– Он один из моих любимых авторов, как и Уолт Уитмен. По мне, использовать в поэзии мат – нормально. Я сам пишу для спившегося пролетариата, – прокуренным голосом произносит Артем Калинин. Его текст о наркоманах открывает цепочку подобных. Александр Блик негодует по тому, как оплачивать ипотеку, почему кто-то «сует бутерброд мимо слюнявого рта». Александр Мерзлый, искусственно понижая голос, страшит образами: черепа, вороны, бритва. Ему вторит Денис Кай. Молодой человек по-волчьи воет, угрюмо признается, что вместо души – пепел. Публика спокойно пьет чай и пиво. Поэты продолжают читать. Прозывают себя живыми трупами, седыми детьми.

Изобретательный стеб

Гитара резво играет. Валерий Румянцев исполняет песенную поэзию. По большей мере это изобретательный стеб. Как он сам говорит, дореволюционный рэп или выступление клуба бардов «Апрель». Он и не стихи вовсе представляет, только словом балуется. Талантливо, хотя и грубо. 

– Стараюсь высмеивать глупость, невежество и высокомерие. Они и без того превращают абсурдный мир в какую-то буффонаду. Сегодня аудитории не нужны поэты. Это однозначная государственная политика. Людям нужны Ваенги и Лепсы. А главный грех современных поэтов – занудство. Их не интересует ничего, кроме своих детских обидок, комплексов и проблем, – негодует Валерий.

И все же надежда есть. Блондинка робко читает свои стихи. Наконец-то романтизм. Девушка щебечет о вере в чудо. Ее почти никто не слушает.