Щеголь, монах, пленник, патриарх: так менялась судьба Федора Романова

Правда, в отличие от Антония, добровольно поселившегося среди дебрей, Федор Романов попал в монастырь не по своей доброй воле. Он мог бы претендовать на место первого лица Русского государства, но стал вторым, а на первую роль в царстве вышел самый близкий и родной ему человек – сын.

Жизненный путь его причудлив, полон неожиданных поворотов. Казалось, судьба то испытывает его на прочность, то, убедившись в прочности натуры, неожиданно вознаграждает, то опять низвергает с высот в прах земной.

Из «мажоров» в дипломаты

Весело гуляла золотая молодежь Московского царства. Нарядившись в иноземные платья, лихо носились дети князей и бояр по улицам Белокаменной верхом на конях, в повозках и санях, наводя страх на обывателей. Наверное, бывало, что и сбивали случайного прохожего.

Заводилой в компании молодых людей был Федор Романов-Юрьев, служивший своего рода эталоном для сыновей столичной знати. «Одет, как Федор Романов», — было для них достойной похвалой. Законодатель мод, Федор был из числа тех молодых людей, которых в разные исторические эпохи России называли щеголями, петиметрами, франтами, стилягами, а в наши дни обыкновенно зовут мажорами. Его юные годы пришлись на суровое время царствования Ивана Грозного, затем наступила короткая эпоха царя Федора Иоанновича, которому молодой человек приходился двоюродным братом. Родство с самим государем открывало заманчивые перспективы. Псковский наместник, дипломат, ведущий переговоры с европейскими посланниками, а в последние годы царствования коронованного кузена – один из трех руководителей ближней думы. Чего еще желать сыну боярина? Он богат, знатен. Счастлив в личной жизни.

Личность Федора Никитича была многогранной и разноречивой. Он, сын влиятельного человека, красавец, заставлявший трепетать женские сердца, мог жениться на любой знатной боярыне. Но предпочел дочь скромного костромского дворянина Ксению Шестову. То есть двигала московским «мажором» любовь, а не расчет. У них родились пять сыновей и дочь, из многочисленного потомства выживет только Михаил, которому суждено будет сыграть судьбоносную роль в истории России.

Чтобы у читателя не сложилось представление, будто Федор Романов добился высокого положения в обществе исключительно благодаря родству, скажем, что был он начитанным, эрудированным человеком, знал живые языки и самостоятельно освоил латынь. При этом прибег к услугам англичанина, который изготовил для него латинский лексикон, написанный русскими буквами.

Читал не только русские лубки (средневековые предтечи комиксов), но и светскую европейскую литературу. Вполне возможно, что был знаком и со знаменитым произведением Макиавелли «Государь», пособием для правителей. В романе Константина Бадигина «Кораблекрушение у острова Надежды» и в прошедшем по российским экранам телесериале «Годунов» этим политологическим трактатом и своего рода инструкцией по политическим интригам зачитывается будущий царь Борис Годунов. Он тоже был широко образованным для своего времени человеком. Они прекрасно знали друг друга, часто общались. Но когда дело заходит о большой политике, дружба часто приносится в жертву властным амбициям. Так случилось и в этот раз.

Из терема в монастырь

Царь Федор Иоаннович был человеком болезненным и бездетным. И среди московской элиты ходили разговоры о том, что реальным преемником немощного властителя мог бы стать его тезка и родственник. Дошли они и до слуха Бориса Годунова, нацелившегося занять царский престол. А место первого человека в государстве – предмет жестокой политической конкуренции. Вообще монархия – вещь красивая, но жестокая: сын восстает против отца, отец отдает палачам сына, жена свергает мужа – известные сюжеты мировой и российской истории. А уж если дальний родственник или друг, то тут и вовсе не церемонятся.

Борис Годунов зачищает политическое пространство от тех, кто может претендовать на престол, хотя бы теоретически. Виновен ли он в гибели царевича Димитрия – об этом мы едва ли когда-нибудь узнаем. Есть гениальное пушкинское творение, есть версии историков – и есть давнопрошедшая реальность. То, что, придя к власти после смерти Федора Иоанновича, царь Борис начал избавляться от представителей семейства Романовых – факт. В 1601 году отец, мать и дети Романовых были отправлены в ссылку – подальше от столицы, на Север. Сын и дочь – в Белоозеро (нынешний Белозерск), Марфа Романова – в Заонежье, Федор Романов пострижен в монахи под именем Филарета и отправлен в Антониево-Сийский монастырь.

Само устранение Федора Никитича из политической жизни иначе как подлым не назовешь. В его терем подбросили ядовитые растения (в наш век предпочитают подбрасывать наркотики), потом был обыск – и обвинение в умысле убить царя Бориса. При Иване Грозном такое тяжкое обвинение обыкновенно заканчивалось пыткой и плахой. Но Борис Годунов проявил милость: вместо казни по ложному обвинению – заточение в монастырь.

Увы, русские монастыри (как и европейские) «по совместительству» играли роль тюрем. Вспомним, что первые узники на Соловках появились еще в XVI веке. И Антониево-Сийская обитель не стала исключением. Другой бы от столь неожиданной и резкой перемены в судьбе сломался, смирился. Кто знает, может быть, со временем и бывший боярин Федор смирился бы с волей судьбы. Но судьба любит преподносить сюрпризы.

Из монахов в епископы

Федор-Филарет томится в келье. Вокруг – монастырские стены, за ними – тайга. Монахи зорко надзирают за каждым шагом узника. Никаких контактов с внешним миром, даже с монастырскими крестьянами. Филарет пробовал роптать, протестовать – бесполезно: протесты не выйдут из крепких стен обители, не достигнут ушей царя и его приближенных.

А между тем царь Борис скончался. В России наступило Смутное время. В Москве правит Лжедмитрий I. Известие о новом государе доходит-таки до сийского узника. Настроение его меняется, отступает уныние. Кем бы ни был в действительности новый правитель, он простит опальных вельмож. Филарет начинает вести себя вольно, смущает монахов рассказами о своей шумной гульбе в Москве, пирах и охотах. В ответ ему еще более ужесточают режим содержания, как сказали бы мы сегодня.

Но уже близка желанная царская милость. Лжедмитрий не только вызволяет Федора-Филарета из монастыря, но и делает его епископом Ростовским. Из ссылки возвращается и Ксения. О возвращении к былой светской жизни не могло быть и речи. Раз уж стал монахом (пусть и не по своей воле), так неси этот крест до скончания живота своего. Впрочем, новопоставленный епископ живет в Москве и в Ростове Великом и других городах епархии бывает наездами. Понятно, что вести былую светскую жизнь он не может – сан не позволяет да и годы уже не те. А между тем в России очередная перемена власти. На престоле – Василий Шуйский. И новый царь благоволит к ростовскому владыке: по царскому велению он отправляется в Углич для обретения мощей царевича Димитрия.

Но рок преподносит ему очередной сюрприз. В России объявляется очередной «чудом спасшийся» сын Ивана Грозного, на этот раз – Лжедмитрий II, известный как Тушинский вор. Пребывавшего в Ростове Филарета доставляют ко двору самозваного царя.

— Будешь патриархом, родственничек! – неизвестного происхождения кандидат в правители Руси делает предложение, от которого Филарет не может отказаться. Второй раз быть заточенным в монастырь не хочется.

Царь самопровозглашенный, патриарх нелегитимный. Такие дела творятся на Руси. Наконец Филарета отбивают у тушинцев и доставляют в Москву. А там и царь Василий отошел к Господу…

Из пленников в патриархи

В Москве нечто доселе невиданное – Семибоярщина. Законного государя нет и пока что не предвидится. Не послать ли нам посла? В соседнюю Польшу, к Сигизмунду, просить у него, чтобы сын Владислав стал русским царем. Разумеется, приняв православную веру. В посольство, возглавляемое князем Голицыным, снаряжают и Филарета как авторитетного дипломата.

Переговоры велись под Смоленском. Надменные паны потребовали от Филарета признания Смоленска польским владением. «Смоленск наш!» — Филарет непреклонен. И тогда его арестовывают и отправляют в Польшу, где девять лет он провел в плену. При этом умудрялся вести тайную переписку со знатными людьми в Москве. Для этого даже придумал специальный шифр!

Между тем в России ополчение Минина и Пожарского взяло Москву, вскоре Земский Собор провозгласил новым царем юного Михаила Федоровича, сына Филарета. Начались долгие переговоры об освобождении отца царя.

После подписания Деулинского мира с Речью Посполитой состоялся обмен пленными, в 1619 году отец вновь увидел сына. Уже через несколько дней после въезда в Москву состоялась интронизация Филарета – уже не тушинского, а законного патриарха, второго человека в стране.

И стали править Россией отец и сын. В руках одного – власть светская, у другого – духовная. В историю Филарет вошел развитием книгопечатания, реформами церковного управления, дипломатической деятельностью. Также занялся он и исправлением богослужебных книг, в частности Требника. Из слов молитвы, читавшейся на Боговявление, «Сам и ныне, Владыко, освяти воду Духом Твоим Святым и огнем» было удалено «и огнем», позднейшая вставка. Книжная «справа» была проведена умно и деликатно и не вызвала волнений в народе и возмущения в среде духовенства. Какой контраст с методами, которыми десятилетия спустя будет проводить реформы Никон!

Филарет прожил 80 лет, претерпев череду потрясений и пережив своих гонителей.

Анатолий Беднов