Мы – шурави!
Считали, что пули не про нас
Сергей Шаренков, советник ЦК ВЛКСМ в Афганистане (1985–1986 гг.):
– На сборах в Узбекистане мы изучали основы языка, истории, традиции самой страны, мусульманства. Тогда-то мы и узнали, что афганский народ никто никогда не мог завоевать.
Разбросали нас по провинциям. Мне досталась – Парван. Жили в Баграме, где располагался известный аэродром. А на работу приходилось ездить в Чирикар. Каждое утро на бронетранспортере 345-го отдельного парашютно-десантного полка мы, советнический аппарат по всем линиям, отправлялись на нем мимо «зеленки». Моджахеды не разбирались, гражданские мы или военные. Обстреливали регулярно. Воспринимали мы обстрелы спокойно. Молодые были, бесшабашные. Считали, что эти пули не про нас.
Мы оказывали помощь в становлении Демократической организацию молодежи Афганистана. Работа была непростая, в условиях Средневековья (шел 1365 год по их летоисчислению). Конечно, нельзя было современные методы работы с молодежью применять в тех условиях. Приходилось перестраиваться под реальную обстановку. Да, шли боевые действия, но наша деятельность была направлена на строительство мирной жизни. Свою работу выполняли честно и с полной самоотдачей.
Колонна горит, а мы ничего сделать не можем
Валерий Ханюкин, солдат срочной службы (1982–1985 гг.):
– Наш десятый пост стоял на Баграмской развилке, прикрывал дорогу, по которой шли машины из Союза в Кабул и обратно. А с пятого по одиннадцатый пост как раз тянулись до Чирикара. У нас было три батареи, взвод управления, авто– и ремвзвод. Я в автовзводе служил. Приходилось и в колоннах походить. Рисковое дело. Но везло, серьезных боевых действий не было. Обстрелы были, пули свистели, под машинами лежали… Но, слава Богу, не горел, не ранен. Первый год в Баграме, а потом часть перевели в Джелалабад, в субтропики. Пост стоял прямо на плотине водохранилища. Второй год – рай не рай, но загорали, купались… Обзор с поста хороший, и видна дорога перед тоннелем. Вот там часто колонны обстреливали. И один раз стали свидетелями, как нашу колонну сожгли. Заняли по тревоге свои места. Смотрели, а ничего сделать не могли. И выдвинуться было не с чем, да и далеко, огнем не прикрыть. Пока вертушки прилетели… Люди погибли. В Афгане пробыл 2 года и 2 месяца. Там было заведено, когда смена придет, тогда и дембель. 22 февраля с частью вылетели из Джелалабада. А в Архангельске я был ровно в 11 часов 23 февраля. Подарок к Дню Советской армии.
Москве виднее, кого награждать
Сергей Шубин, погранвойска (осенний призыв 1979 года), отряд особого назначения «Каскад» КГБ СССР (январь – декабрь 1981 г.)
– Наш городок находился в 20 км от расположения основных частей в Кандагаре. И в случае нападения могли рассчитывать только на себя. Подход основных сил – два часа. А нас было 40 солдат, 20 офицеров.
Никого не надо было пинать или подгонять. В каждой конкретной ситуации разбирались отдельно.
Данные менялись несколько раз за день. К вечеру поступила информация, что неподалеку от Кандагара находится склад с душманским оружием. Охраняют его человек 10. В пять утра выдвигаемся туда на пяти бэтээрах, попадаем в засаду, подбивают БТР. Погибает наш солдат, несколько хадовцев. По первой машине промахнулись, прошили насквозь четвертую. Пятую в пыли не заметили. Начался пожар. Водитель сумел направить ее в арык. Пламя сбили, заняли круговую оборону. Постреляли, повоевали. Отбили. БТР надо вытаскивать. Пытаясь зацепить трос, положил автомат на БТР. Зацепил. Ушли домой. Серегу, 200-го, увезли в госпиталь, в морг. Двух 300-х, тяжелораненых: одного – в Кабул, другого – в Ташкент. А легкораненых не считали.
А потом разбор полетов перед строем. По-русски, с выражениями. Была боевая ситуация. У автомата ремень для чего? Ты в арыке был, взорвалась рядом граната или автомат с БТРа смыло или тебя отбросило, ты бы дальше чем воевал? Доходчиво командир объяснил. Для всего строя. И что автомат надо за спину, поняли все.
А за бой дали одну Красную Звезду посмертно, одну – тяжелораненому. Второму тяжелораненому ничего не дали. Спрашивали: почему? «Москве виднее, кого награждать». Эту фразу на всю жизнь запомнил.
Отдыхать не приходилось
Герман Похвощев, Главное разведывательное управление (ГРУ):
– Я проходил службу в Афганистане с 1986 по 1988 год. Наш отряд прикрывал пакистанскую границу, Хайберский проход. Местность горная. Караваны у нас шли, в основном вьючные. Первые впечатления, когда летели на вертолете к месту дислокации, мрачные. Пролетаем кишлак, все выжжено, зелени никакой, сгоревшая техника, остовы машин. Из вертолета выпрыгнули, почту забросили, вертолет улетел. Так началась служба.
С одной стороны городка – колючая проволока, сзади прикрывает десантно-штурмовой батальон. За пригорком – «зеленка». Туда никто не совался. ДШБ занимался проводкой колонн. А наша задача – разведка и поисковые действия, реализация разведданных. Реализовывалось гораздо меньше информации, чем поступало от афганцев, потому что проверить ее было сложно. В основном занимались поиском сами. Устраивали засады на маршрутах движения. За время службы удалось перехватить более 15 караванов с оружием, несколько бандгрупп. По разведданным и склады захватывали, закладки, где караван разгружался. Пока не успели его разделить. Первый год еще вел для себя статистику, потом бросил. Как-то посчитал: больше 200 боевых и разведвыходов за год. Каждую неделю ходили на засадные действия, на реализацию внезапно возникающих разведданных. Помогали десантникам, когда бывали нападения на колонну. Вылетали на подмогу своим, когда коллеги караваны перехватывали. Отдыхать не приходилось.
Советские солдаты были воины
Федор Бешенкин, погранвойска, разведка, оперативная работа:
– Начинаешь вспоминать, столько всего выползает. Мне становится грустно, когда вспоминаю один момент. Мы афганцев пустили на зачистку кишлака, а сами остались вместо них. И ближе к ночи на нас напали. Они там, в кишлаке, спокойно арбузы лопали, а мы попали под огонь. Выскакиваю из комнаты в коридор, затем на улицу, автомат на взводе, палец на крючке. Навстречу душман идет, гранатомет на плече. Встреча была, как в кино. Старались вести бесконтактную войну, а тут мы встретились взглядом. И за доли секунды в голове пронеслось: говорили, что они грязные, немытые, заросшие… Да, он с бородой, но чалма у него белая, ухожен, щеки выбриты. И взгляд не одурманенный наркотиками, а нормального взрослого умного мужика. На отца моего похож. И надо его убивать. Он же меня сейчас кончит. У него гранатомет. Пронеслось все мигом. Нажал я чуточку раньше. Он уже стал отклоняться, и граната прошла в дверь, залетела в угол под потолок и там бабахнула. Меня осколками и посекло, в бочину сзади.
И вот зачем эта война? Стоит нормальный мужик, и я его должен убить. Себе в оправдание сейчас только одно говорю: если бы ты его не убил, вспоминать сегодня некому было.
Оценочный период афганской войны прошел. Года два назад встретил своего сослуживца. Он года три назад охранял посольство в Кабуле. Спросил: Игорь, как там сейчас к русским относятся? Рассказывает: «Когда посольский школьный автобус окружила толпа афганцев и стала его раскачивать, я нашел выход. Открыл окно и закричал: «Мы шурави, шурави!» Постепенно наступила тишина, раскачивать автобусы перестали. По толпе пронеслось: шурави, шурави, шурави… Она расступилась, и мы проехали».
Афганцы сейчас говорят: советские солдаты были воины, не в укор будет сказано американцам.
– На сборах в Узбекистане мы изучали основы языка, истории, традиции самой страны, мусульманства. Тогда-то мы и узнали, что афганский народ никто никогда не мог завоевать.
Разбросали нас по провинциям. Мне досталась – Парван. Жили в Баграме, где располагался известный аэродром. А на работу приходилось ездить в Чирикар. Каждое утро на бронетранспортере 345-го отдельного парашютно-десантного полка мы, советнический аппарат по всем линиям, отправлялись на нем мимо «зеленки». Моджахеды не разбирались, гражданские мы или военные. Обстреливали регулярно. Воспринимали мы обстрелы спокойно. Молодые были, бесшабашные. Считали, что эти пули не про нас.
Мы оказывали помощь в становлении Демократической организацию молодежи Афганистана. Работа была непростая, в условиях Средневековья (шел 1365 год по их летоисчислению). Конечно, нельзя было современные методы работы с молодежью применять в тех условиях. Приходилось перестраиваться под реальную обстановку. Да, шли боевые действия, но наша деятельность была направлена на строительство мирной жизни. Свою работу выполняли честно и с полной самоотдачей.
Колонна горит, а мы ничего сделать не можем
Валерий Ханюкин, солдат срочной службы (1982–1985 гг.):
– Наш десятый пост стоял на Баграмской развилке, прикрывал дорогу, по которой шли машины из Союза в Кабул и обратно. А с пятого по одиннадцатый пост как раз тянулись до Чирикара. У нас было три батареи, взвод управления, авто– и ремвзвод. Я в автовзводе служил. Приходилось и в колоннах походить. Рисковое дело. Но везло, серьезных боевых действий не было. Обстрелы были, пули свистели, под машинами лежали… Но, слава Богу, не горел, не ранен. Первый год в Баграме, а потом часть перевели в Джелалабад, в субтропики. Пост стоял прямо на плотине водохранилища. Второй год – рай не рай, но загорали, купались… Обзор с поста хороший, и видна дорога перед тоннелем. Вот там часто колонны обстреливали. И один раз стали свидетелями, как нашу колонну сожгли. Заняли по тревоге свои места. Смотрели, а ничего сделать не могли. И выдвинуться было не с чем, да и далеко, огнем не прикрыть. Пока вертушки прилетели… Люди погибли. В Афгане пробыл 2 года и 2 месяца. Там было заведено, когда смена придет, тогда и дембель. 22 февраля с частью вылетели из Джелалабада. А в Архангельске я был ровно в 11 часов 23 февраля. Подарок к Дню Советской армии.
Москве виднее, кого награждать
Сергей Шубин, погранвойска (осенний призыв 1979 года), отряд особого назначения «Каскад» КГБ СССР (январь – декабрь 1981 г.)
– Наш городок находился в 20 км от расположения основных частей в Кандагаре. И в случае нападения могли рассчитывать только на себя. Подход основных сил – два часа. А нас было 40 солдат, 20 офицеров.
Никого не надо было пинать или подгонять. В каждой конкретной ситуации разбирались отдельно.
Данные менялись несколько раз за день. К вечеру поступила информация, что неподалеку от Кандагара находится склад с душманским оружием. Охраняют его человек 10. В пять утра выдвигаемся туда на пяти бэтээрах, попадаем в засаду, подбивают БТР. Погибает наш солдат, несколько хадовцев. По первой машине промахнулись, прошили насквозь четвертую. Пятую в пыли не заметили. Начался пожар. Водитель сумел направить ее в арык. Пламя сбили, заняли круговую оборону. Постреляли, повоевали. Отбили. БТР надо вытаскивать. Пытаясь зацепить трос, положил автомат на БТР. Зацепил. Ушли домой. Серегу, 200-го, увезли в госпиталь, в морг. Двух 300-х, тяжелораненых: одного – в Кабул, другого – в Ташкент. А легкораненых не считали.
А потом разбор полетов перед строем. По-русски, с выражениями. Была боевая ситуация. У автомата ремень для чего? Ты в арыке был, взорвалась рядом граната или автомат с БТРа смыло или тебя отбросило, ты бы дальше чем воевал? Доходчиво командир объяснил. Для всего строя. И что автомат надо за спину, поняли все.
А за бой дали одну Красную Звезду посмертно, одну – тяжелораненому. Второму тяжелораненому ничего не дали. Спрашивали: почему? «Москве виднее, кого награждать». Эту фразу на всю жизнь запомнил.
Отдыхать не приходилось
Герман Похвощев, Главное разведывательное управление (ГРУ):
– Я проходил службу в Афганистане с 1986 по 1988 год. Наш отряд прикрывал пакистанскую границу, Хайберский проход. Местность горная. Караваны у нас шли, в основном вьючные. Первые впечатления, когда летели на вертолете к месту дислокации, мрачные. Пролетаем кишлак, все выжжено, зелени никакой, сгоревшая техника, остовы машин. Из вертолета выпрыгнули, почту забросили, вертолет улетел. Так началась служба.
С одной стороны городка – колючая проволока, сзади прикрывает десантно-штурмовой батальон. За пригорком – «зеленка». Туда никто не совался. ДШБ занимался проводкой колонн. А наша задача – разведка и поисковые действия, реализация разведданных. Реализовывалось гораздо меньше информации, чем поступало от афганцев, потому что проверить ее было сложно. В основном занимались поиском сами. Устраивали засады на маршрутах движения. За время службы удалось перехватить более 15 караванов с оружием, несколько бандгрупп. По разведданным и склады захватывали, закладки, где караван разгружался. Пока не успели его разделить. Первый год еще вел для себя статистику, потом бросил. Как-то посчитал: больше 200 боевых и разведвыходов за год. Каждую неделю ходили на засадные действия, на реализацию внезапно возникающих разведданных. Помогали десантникам, когда бывали нападения на колонну. Вылетали на подмогу своим, когда коллеги караваны перехватывали. Отдыхать не приходилось.
Советские солдаты были воины
Федор Бешенкин, погранвойска, разведка, оперативная работа:
– Начинаешь вспоминать, столько всего выползает. Мне становится грустно, когда вспоминаю один момент. Мы афганцев пустили на зачистку кишлака, а сами остались вместо них. И ближе к ночи на нас напали. Они там, в кишлаке, спокойно арбузы лопали, а мы попали под огонь. Выскакиваю из комнаты в коридор, затем на улицу, автомат на взводе, палец на крючке. Навстречу душман идет, гранатомет на плече. Встреча была, как в кино. Старались вести бесконтактную войну, а тут мы встретились взглядом. И за доли секунды в голове пронеслось: говорили, что они грязные, немытые, заросшие… Да, он с бородой, но чалма у него белая, ухожен, щеки выбриты. И взгляд не одурманенный наркотиками, а нормального взрослого умного мужика. На отца моего похож. И надо его убивать. Он же меня сейчас кончит. У него гранатомет. Пронеслось все мигом. Нажал я чуточку раньше. Он уже стал отклоняться, и граната прошла в дверь, залетела в угол под потолок и там бабахнула. Меня осколками и посекло, в бочину сзади.
И вот зачем эта война? Стоит нормальный мужик, и я его должен убить. Себе в оправдание сейчас только одно говорю: если бы ты его не убил, вспоминать сегодня некому было.
Оценочный период афганской войны прошел. Года два назад встретил своего сослуживца. Он года три назад охранял посольство в Кабуле. Спросил: Игорь, как там сейчас к русским относятся? Рассказывает: «Когда посольский школьный автобус окружила толпа афганцев и стала его раскачивать, я нашел выход. Открыл окно и закричал: «Мы шурави, шурави!» Постепенно наступила тишина, раскачивать автобусы перестали. По толпе пронеслось: шурави, шурави, шурави… Она расступилась, и мы проехали».
Афганцы сейчас говорят: советские солдаты были воины, не в укор будет сказано американцам.
