29 июня 2021

Мягкое тело в статичном железе

Почти весь июнь в Архангельске жили и работали краснодарские художники из группировки ЗИП: Евгений Римкевич, Степан и Василий Субботины. Итогом их пребывания в городе стала инсталляция «Временное место».

Мягкое тело в статичном железе

Почти весь июнь в Архангельске жили и работали краснодарские художники из группировки ЗИП: Евгений Римкевич, Степан и Василий Субботины. Итогом их пребывания в городе стала инсталляция «Временное место».

До конца лета ее можно увидеть около Гостиных Дворов, а с сентября — в бизнес-парке «Объект 32». Арт-объект посвящен типографии «Правда Севера», по форме он напоминает наборные кассы, где хранились печатные литеры. Каждый из нас может быть не только ее зрителем, но и стать частью работы — зайти внутрь, поймать маятник времени и ощущение места, которому труженики типографского дела отдавали всю свою жизнь. 

Арт-резиденцией называют пространство и время, куда художники приезжают поработать. Работа может быть разной, например, исследовательской. Тогда происходит культурный обмен — участники резиденции делятся с местными жителями и деятелями культуры опытом и получают новые знания. Или же цель резиденции может быть прагматичной — нужно сделать творческий объект. Если проводить аналогии, то в советское время такой формат работы назывался «творческая командировка».

Группировка ЗИП — краснодарские художники. На данный момент их самый масштабный проект — центр современного искусства «Типография». Это один из главных центров притяжения и развития современного искусства в нецентральной России. Сюда они приехали по приглашению центра «ARKA», в организации им помогали Министерство по делам молодежи и спорту Архангельской области, Дом молодежи и бизнес-парк «Объект 32». 

Типография «Правда Севера», за время своего существования, переехала несколько раз. Свою историю она начала в Гостиных Дворах, там она, после революции, носила имя наборщика Склепина, потом перекочевала на Новгородский проспект (сегодня там находится «Объект 32»). А сейчас типография работает на Кузнечихинском промузле. 

С помощью проекта «Временное место» Архангельск стал ближе к современному искусству и югу, лучше понимать свою историю и свои особенности. Но, главное, что через всю эту огромною работу мы научимся лучше понимать время, в котором живем, и самих себя.

«Временное место» — это про каждого из нас. Мы пришли в этот мир, рабочие в типографии, «Правда Севера» в Гостиные Дворы, ЗИПы в Архангельск, инсталляция и ее участники… на время. 

Мы поговорили с ЗИПами об арт-резиденциях, важности коллектива, Архангельске и современном искусстве. 

Как у вас шло привыкание к месту? Была ли творческая акклиматизация?

— У нас было творческое продолжение. В Краснодаре мы активно работали перед отъездом, и, когда приехали в Архангельск, то первую неделю посвятили отдыху и изучению места. Мы встречались с ветеранами производства типографии «Правда Севера», местными художниками и журналистами, ещё съездили на Белое море, на Кегостров, и в Малые Корелы, там отличная деревянная архитектура. Через неделю мы начали активно работать.

Изучение места первая задача в арт-резиденциях?

— Для работы в новом месте нужно его понимать. Чтобы его понимать — нужно включить пространственное мышление, а это работает не сразу. Заранее нужно определить радиус взаимодействия с городом — выделить места для посещения, посмотреть их, увидеть, как они работают. Уже после понимания пространства и устойчивого чувства себя в нем — начинать работать над объектом. 

— То есть первоначальный эскиз изменился?

— Первоначальный эскиз — также часть творческого процесса. Вагончик, который был задуман, приобрел новую форму. 

С какими мыслями ехали в Архангельск?

— Направление «Север — Типография» — мы много читали про Архангельск и «Правду Севера». Были какие-то представления и фантазии о том, как типография живет сейчас. Важная составляющая таких индустриальных пространств именно в переходе — чем они стали сейчас, в какую перешли формацию и форму участия. И что сохраняют в себе от Советского союза и коллективного труда. Это было до конца непонятно, это был вопрос, с которым мы ехали сюда.

Вы ответили на него?

— «Объект 32» — только недавно открывшееся пространство, пока оно заселено разными малыми бизнесами, но у него есть потенциал стать уникальным со всеми его сложностями. На данном этапе «Объект» планирует сделать благоустройство района. Так что вопрос еще впереди.

Сравнивая арт-резиденции в других местах, насколько сильно отличалась работа в Архангельске?

— Резиденция — это исследования идентичности места, это всегда меняющаяся карта внутри округа, в котором ты проживаешь. Чтобы заниматься исследованием важно иметь нужные инструменты: жилье, суточные, рабочее место. Например, в Вене, где мы также были с резиденцией, мастерская находилась в пространстве локомотивного завода WUK. У него интересная история — его отстояли активисты и культурные деятели от сноса, и до сих пор оно работает для художников и общественных организаций. Там был свой контекст, в Архангельске — свой — богатая история, деревянная архитектура, островные поселения и еще много тем, которые можно исследовать.

Год назад ваша «Типография» переехала в новое здание. В прошлом месте была арт-резиденция для художников. Расскажите об особенностях резиденций, когда она находится прямо на рабочем месте (ЗИПы жили в съемной квартире Прим).

— В старой «Типографии» размещался хостел, и художники прибывали в определенной среде вместе с гостями хостела. Там была арт-кухня, где проходили званные готовки, и сам центр города был рядом. Еще есть коллективные резиденции по типу пионерских лагерей.

Так у вас происходит на арт-даче в Пятихатках?

— Да, мы, группой художников из разных городов, приезжаем в поселок Пятихатки (Краснодарский край) и живем там обычно две недели. Нас объединяет совместная готовка, занятия спортом, просмотры и обсуждения фильмов, чтение книг вслух. Каждый из участников показывает свое портфолио. Так мы узнаем друг друга лучше, а в конце резиденции открываем итоговую выставку в галерее «Яма» (песчаный карьер в поселке).

А бытовые вопросы не стопорят творческие?

— Все идет в едином порыве, ведь это совместное проживание коммуны. «Пятихатки» — это про сочетание ритмов друг друга.

То есть форматы арт-резиденций подвижны, и конкретный итог должен быть не всегда?

— Да, обычно резиденции, в которых мы принимали участие, не предполагали какого-то определенного итога, но сюда мы приехали с конкретными задачами, которые должны были воплотить в объекте.

— Расскажите про ощущение времени в арт-резиденции, на что оно похоже.

— Первая неделя — это романтический период, ты в нем как персонаж, город тебе постепенно открывается. Потом ты выстраиваешь стратегию, маршруты передвижения, исследуешь историю и, наконец, возникает особенное ощущения города его — времени, динамики и семиотики.

На ретроспективной выставке, посвященной вашему творчеству (19.06, «Art Babble о ЗИП», Объект 32), вы говорили про курортные ощущения от города — не было ли такого чувственного диссонанса — вот, вы на отдыхе, но нужно работать?

— Это про общее ощущение от города. У вас отличная курортная набережная и все находится в шаговой доступности — не надо тратить время на пробки, всё очень близко.

На что вы еще обратили внимание в городе?

— На деревянную архитектуру и множество DIY-элементов, это самостоятельно сделанные пространства во дворах, они у вас очень интересны и отличны от тех, что мы видели в других городах.

На что обратить внимание архангелогородцам?

— На мусор на пляжах.

Где находится искусство по необходимости. Между чем и чем?

— В повседневности. Это образные решения, которые ты фиксируешь и работаешь с ними. 

Искусство создано с целью задавать вопросы?

— Их может быть бесконечное количество. Если человек сам себе их задает и пытается ответить на них. Нужно ли конкретно ему делать выбор, формировать вкус, понимать, почему что-то не нравится, а что нравится. Искусство, конечно, не слишком прикладное. Оно создано с целью выходить за пределы стерильности пространства, массовости, консервированности, потребления. Искусство — это про воображение, про новые горизонты, про движение. Это мыслительный, развивающий процесс.

Зачем человек приходит на выставку современного искусства? 

— Человек приходит на выставку за новым опытом, за новым для себя визуальным рядом. Он учится по-новому фокусироваться.

Фото: ARKA

Если ваша прошлая студия на ЗИП (Заводе измерительных приборов) про среду, сегодняшняя «Типография» городской проект для широкого зрителя, то про что «Временное место», зачем инсталляция жителям?

— Это городской проект. Мы думали, прежде всего, о человеческом теле, которое будет находиться внутри этой конструкции. Эта инсталляция посвящена заводу как феномену, индустриальному производству, в котором люди пробыли очень много времени — по 40 лет и больше. Человек приходил и оставлял половину своей жизни на заводе. Нам было интересно исследовать, как сейчас тело воспринимает то пространство, в котором можно было провести столько времени.

Но когда мы пообщались с ветеранами, они сказали, что не помнят пространства, в котором работали. И мы решили, что от идеи пространства нужно уходить к объекту, который напоминал бы каркас станка или индустриальной машины. В эту инсталляцию можно заходить и ощущать там себя связанным с ней, поэтому мы сделали зубчиками пол, поэтому там есть качель, которая, как маятник, двигает тебя в этой среде, и места, похожие на места для отдыха. Но как будут реагировать на «Временное место» люди — другой вопрос, важен уровень развития среды — как здесь работают площадки, которые занимаются просвещением.

Типография Склепина когда-то базировалась в Гостиных дворах, и об этом, оказывается, в городе знают не все, получается, что для архангелогородцев наша работа также полезна в плане исторического контекста. История сама вышла за пределы своего пути для рассказа о самой себе. 

Не слишком ли просто: вы работаете в центре «Типография» в Краснодаре, и сюда вас также пригласили поработать с этой темой?

— Нам интересно следовать своему движению. Наш опыт стал более точным, теперь он собран и из опыта другого города. 

Откуда у вас такая любовь к прямым углам, статике, сведению смыслов в ограниченную плоскость, преломлению естественного пространства?

— «Временное место» — это не совершенная, а, наоборот, очень подвижная и хрупкая конструкция. Мы не романтизируем индустриальную эпоху 20-го века, а, наоборот, хотим проблематизировать её. Ей очень характерна гибридность между разными агентами. Есть индустриальное время, в котором человек как будто понимал, что происходит — были задачи переделать природу, повернуть реки вспять, сделать что-то масштабное для глобальной цели. А сейчас мы находимся во время перепроизводства, экономического и экологического кризисов. Мы живем в созданном нами апокалипсисе — в пробках и больших городах с круглосуточным режимом жизни. Хочется размышлять об этом, и руины, оставшиеся от заводов, становятся поводом для этих размышлений. Мы живем в руинах индустриальности.

Во время работы над объектом «Временное место» мы думали о том, что такое современный человек, какое у него мягкое, уютное и комфортное тело, и есть вот эта штука из другого времени. Это про контраст статичного железа и мягкого тела. Советский человек, который с этим работал, был гораздо закаленнее, а мы — поколение мягких тел, сталкиваемся с этой конструкцией и ощущаем этот контраст.

Фото: ARKA

— О перепроизводстве и мусоре — насколько вам интересна эта тема? Фиксируете ли вы ее в своих работах?

У нас был проект «Музей ЗИПа», для него мы находили артефакты на помойках, которые были связаны с человеческим теплом, творчеством и рукоделием. Вообще, тема вторичного использования для нас очень важна. Раньше мы об этом меньше задумывались, а сейчас хочется работать без остатка, дотошно считать материалы и использовать что-то вторично. У нас одна выставка берет свои материальные основы из другой.

— Что еще нового в современном искусстве вы можете отметить?

Сейчас искусство ценно в своем этическом повороте, а не в эстетическом. Это гораздо сильнее, и в этом заключается его сегодняшняя задача — не делать красивые объекты для продажи и наслаждения, а делать проблемные объекты, которые говорят о социальных вопросах. Art review каждый год выпускает сто самых влиятельных людей в искусстве, раньше на первых местах там были художники и кураторы, а сейчас — движения, то, что вызывает социальные переосмысления.

— Вы много говорите на социальную тематику?

— Нас больше интересует тема заботы — как мы можем друг о друге заботиться. Как построить инклюзивную среду, которая может включать разных людей, и с особенностями тоже. Насилия, разрушения и так много. Для нас важен вопрос — что мы можем сделать для заботы. «Лига нежных», проект, в котором мы принимаем участие — это коллективные практики, направленные на общее дело, и там все происходит через новое понимание заботы.

А как же индивидуальность?

— Коллектив строится из индивидуальностей, индивид, личность всё равно присутствует. Разнообразие заключается в том, кому что ближе. Кому-то — коллектив, кому-то — быть индивидуалистом. Коллектив может больше сделать — он более продуктивен. Мы запускаем интересные процессы обмена опытом, и они на всех влияют гораздо больше, нежели единолично запущенные проекты. «Типография» построена на этом принципе — каждый отдельно не сделал бы такой проект, а когда мы все объединились, мы смогли это сделать, вместе с патронами, кураторами, кураторками, художниками и художницами.

А как вы относитесь к классическому музею?

— Музей — мертвый институт. Он нужен для того, чтобы законсервировать культуру и передать следующим поколениям. Это неживой и отрешенный формат — вырванные артефакты из процесса и запечатанные, как архивный документ. А любая архивация обладает властью, музеи же всегда ею создавались и ей принадлежали. Тот же Эрмитаж — это о царях, в нем все пропитано царизмом. Эта неблизкая для нас тема, музей нужно переосмыслять и по-новому его представлять.

В Европе музеи работают здесь и сейчас, и еще на что-то влияют — они активно участвуют в социальных процессах. Некоторые музеи в Германии принимали беженцев, часто там проводятся акции, защищающие людей, попавших в трудную жизненную ситуацию. В России же музей пока похож на саркофаг. А нам интересно создавать живую ситуацию, в которой мы обмениваемся опытом.

Что вы вкладываете в слово «живой»?

— Это процесс. Ты находишься в создании и в работе над чем-то. Она может меняться, переосмысляться, критиковаться, гибридизироваться, быть незаконченной.

То есть вы не чувствуете причастность к тому искусству, в котором вы временно не находились?

— К искусству 19-го века, конечно, нет, но к началу 20-го века — да. Те революционные процессы в искусстве сильно нас трогают, и нам кажется, что они до сих пор очень современны и актуальны. Для художника и культурного работника важна связка с историей искусства и философией, это единое информационное поле, которое мы должны изучать и находиться с ним в контакте. Без таких базовых знаний сложно что-то делать.

То есть академическое знание все-таки нужно?

— Оно полезно, но оно нерабочее, так как говорит на научном, сухом языке. Знания могут не обладать рамками языка.

А в технике?

— Будешь чем-то заниматься — ты этому научишься. А вкладывать какие-то смыслы, чувствовать, что вокруг тебя происходит, реагировать на мир — это сложнее, нужно разрабатывать для этого множество рецепторов, а не только набивать руку для работы с маслом или деревом.

Какая вам роль больше по душе — организаторская, писательская, монтажная или художественная?

— Интерес состоит в совмещении.

Как происходит оценка произведения искусства? Как перевести художественную ценность в денежную?

— Один критерий — за сколько человек готов купить ту или иную работу.

На что подписаться или что почитать, чтобы больше понимать об искусстве?

— Читать вместе вслух статьи об искусстве и изучать направления истории искусства в разнобой.

Анастасия Бондина

Поделиться
98862