26 ноября 2020

Грешный подвижник Николай Виноградов

Судьбы тех, кто в прошлом веке прошел круги тюрем и лагерей, были порой весьма причудливы. При этом не все из них были совершенно безвинными жертвами: у некоторых политические статьи наслаивались на уголовные обвинения, других же трудно назвать политзаключенными даже с натяжкой. Об одном из них, узнике Соловецкого лагеря особого назначения (СЛОН), и пойдет речь.

Грешный подвижник Николай Виноградов

Итак, Николай Николаевич Виноградов – человек с непростой судьбой, немало сделавший для описания и изучения археологических памятников Беломорья.

Злоключения при старом режиме

Рождение в семье священника костромской деревни Чмутово сына Николая, казалось, было фактом вполне рядовым. «Вырастет – пойдет по духовной стезе», – думал, наверное, батюшка, любуясь на младенца в колыбельке. На дворе стоял 1876 год, вполне себе мирный. Мало кто предполагал, что скоро разразится очередная Русско-турецкая война, еще через несколько лет падет от рук террористов царь-реформатор. А дальше… Кто мог знать, куда пойдет российская и мировая история и какие извивы и зигзаги на жизненном пути ждут юного Колю.

Коля, как и было принято в семьях православного духовенства, окончил духовную семинарию, но священником не стал, предпочтя учительское служение в церковно-приходской школе.

Сеяние разумного, доброго и вечного Николай совмещал с краеведческой работой: собирал местный фольклор, записывал диалектные словечки, попутно увлекся археологией. Как-никак Костромская земля была славна не только Иваном Сусаниным, славянские и финно-угорские древности частенько попадались пытливому, любознательному краеведу, который увлекается собиранием коллекций всевозможных диковинок.

Он сотрудничает с губернской архивной комиссией. Однако рамки Костромской губернии были тесны жаждущему знаний молодому человеку, и он держит путь в Санкт-Петербург. Сначала он занят сбором материалов для Музея императора Александра III, а через несколько лет поступает учиться в Санкт-Петербургский университет. Николай – человек разносторонний: он не только работает в музее, но и редактирует журнал «Живая старина», работает над академическим Словарем русского языка и четвертым изданием словаря Владимира Даля, трудится секретарем Русского географического общества, избирается членом еще ряда научных обществ, читает лекции, пишет статьи и рецензии. Во многом его успехам способствовало покровительство со стороны академика Алексея Шахматова. Не порывает и связей     с малой родиной, задумав работу над составлением Словаря Костромской губернии.

Казалось бы, блистательный старт научной карьеры: пройдет немного лет – и взойдет новое светило на небесах российской науки. Вот только некоторые характерологические особенности молодого ученого могли заставить встревожиться его коллег, однако Николаю по-прежнему доверяют, как подающему надежды исследователю.

Восходящее светило довольно-таки тщеславно, о чем можно судить по письмам родным.

«Вчера было заседание по выработке нового устава для Архивной Комиссии, где я заседал вместе с Товарищем министра Внутренних дел, двумя членами Государственного Совета, Директором Археологического Института и Директором Педагогического Института. Сколь сия картина удивительна. Я и пять генералов! Три деревни, два села, восемь девок, один я!»

Бывшего провинциала распирает гордость за то, что сидит за одним столом с большим петербургским начальством. «Гордыня – грех великий», – наверно, так ответил отец-священник или, может быть, иронично усмехнулся: «Это все от молодости лет».

Николай ВиноградовИнтересно, что, гордясь своим общением с высокопоставленными чиновниками Российской империи, Николай одновременно собирает революционные прокламации разных партий – так, для коллекции. Попутно коллекционирует и этнографические артефакты. Но об этом – чуть ниже.

Подающего надежды молодого ученого уличают и в научной нечестности. А это в академических кругах гораздо больший грех, чем гордыня. Так, на заседании этнографической комиссии он знакомит петербургскую профессуру с частушками родного края. Однако оказывается, что некоторые из произведений устного народного творчества сочинены им самим. На возмущение старших коллег научным подлогом он ответит: я сам народ, я сам сын сельского священника!

Но буря над Николаем разразится позже, когда выяснится, что предметы из частной коллекции Виноградова, которые он представил на этнографической выставке, позаимствованы, мягко говоря, из музейных фондов. Николай Виноградов неуклюже оправдывается: да, взял из музея… для изучения, попользуюсь и верну обратно. Его словам не очень-то верят. И грозило бы молодому ученому уголовное преследование, если бы не заступничество все того же академика Алексея Шахматова. Однако результатом этого скандала было отчисление из университета.

А через год у Николая при обыске обнаружили ту самую коллекцию антиправительственных листовок. И тут он попытался сослаться на академика Шахматова: мол, собирал прокламации по его заказу для какой-то научной работы.

И это объяснение помогло ему: коллекционера не сослали в Сибирь, а выслали в родную Кострому под надзор полиции. Обращались с ним полицейские чины весьма корректно, высланный ученый смог даже устроиться работать в канцелярию губернатора! И при этом, наверное, гордился перед друзьями и домочадцами: смотрите, я – «политический»!

Преследования при новой власти

Николай Виноградов находит себя на чиновничьем поприще. Близится 300-летие Дома Романовых, а Костромская губерния имеет к истории династии самое непосредственное отношение. И молодой чиновник включается в работу по подготовке празднования юбилея. Бывший собиратель прокламаций теперь – вполне законопослушный царский подданный. За работу над книгой «Описание приезда царя Николая II в г. Кострому» он получает царский (в прямом смысле слова) подарок: золотые часы и знак ордена Святого Станислава третьей степени.

Из Костромы он переезжает в Москву, где завершает высшее образование в Московском университете. Потом – возвращение в родные пенаты. В Москве шумят революционные вихри, и Николай решает уехать в тихую до поры до времени Костромскую губернию.

Пока Николай ищет применения своим силам на общественной ниве, умирает его отец. И жители села Сельца обратились к сыну: будьте у нас священником. Так Николай становится настоятелем Никольского храма, попутно выполняя и ряд сугубо мирских обязанностей в деревне: писать прошения за неграмотных крестьян, заниматься счетоводством и т. д.

Служба в храме имени своего небесного покровителя медом не была. По деревням Костромского края, как и других уголков Советской России, рыскали продотряды, народ бунтовал. Для того чтобы припугнуть потенциальных мятежников, арестовали священника и нескольких односельчан, наутро инсценировали расстрел – залп холостыми над головой.

Между тем в двадцатые годы Николай Николаевич, отрекшись от сана священника, поступает на службу новой власти. Сфера приложения его сил – газетно-издательское дело и политпросвет: начальство не смущает тот факт, что бывший поп «учит коммунизму». Побыв царским чиновником, он становится чиновником советским.

И опять – обыск, уголовное дело, арест, приговор. И снова – за присвоение культурных раритетов, исчезнувших из костромских музеев, библиотек и архивов. Некоторое время Николай Виноградов даже возглавлял губернскую комиссию по охране памятников. Как говорится, что охраняю, тем владею. Приговор – три года в Соловецком лагере.

На дворе – 1925 год. Соловки фактически то ли самостоятельная республика, то ли федеральная территория, как мы сказали бы сегодня. Над ним реет собственный флаг с изображением слона, ходят свои эрзац-деньги (боны), издается журнал, заключенные играют на сцене лагерного театра. СЛОН – не просто лагерь, а активный субъект экономических отношений.

И здесь Николай Виноградов находит себе место. Для «власти соловецкой» он, как осужденный по уголовной статье, «социально близкий», а для сидящих по политическим статьям интеллигентов – собрат по несчастью (тем более что Виноградов стремился доказать политическую подоплеку своего осуждения).

Самое же необычное в лагерном периоде биографии Виноградова, что его, осужденного за кражи из музеев, назначают руководить музеем. В этой должности он активно занимается научно-исследовательской работой, публикует статьи в журнале Соловецкого общества краеведения, устраивает на работу в музей заключенных из числа интеллигенции, освобождая тем самым от тяжелых работ. Музей имеет отчетливо атеистическую направленность, но руководит-то им потомственный священник – и стараниями Николая Николаевича удается спасти от гибели ценнейшие иконы и другие священные предметы.

«Когда Николая Николаевича заставляли отдавать для шкатулочной мастерской на Анзере иконы, он стремился отделываться только самыми малоценными, для чего он создал даже особый их запас», – вспоминал соловецкий узник и будущий академик Дмитрий Лихачев.

Срок заключения Виноградову был сокращен, а после освобождения он остался на Соловках уже в качестве вольнонаемного служащего.

Лабиринт судьбы

Еще будучи заключенным, Николай Виноградов заинтересовался соловецкими лабиринтами и другими памятниками седой древности. Он исследует загадочные сооружения, публикует статьи, высказывает гипотезы об их происхождении и предназначении (древние святилища, вход в мир мертвых, места жертвоприношений).

Работа продолжается и после освобождения. Он описывает многочисленные памятники каменного века, сохранившиеся на архипелагах Соловки и Кузова, материковом побережье Белого моря. По мнению Николая Виноградова, все эти лабиринты, дольмены и курганы – часть одной древней культуры, некогда распространенной на севере Европы.

Заслугами его перед наукой археологи считают прежде всего открытие и описание новых археологических памятников, их систематизацию и классификацию, разработку методики изучения мегалитической культуры Севера.

Он – первопроходец, первооткрыватель, первый скрупулезный исследователь лабиринтов. И его вклад в археологическую науку перевешивает все его моральные изъяны и темные пятна в биографии. Судьба его подобна затейливому лабиринту, в котором – и ходы, казалось бы, выводящие к свету, и темные тупики. После Соловков Николай Виноградов работал в Карелии, собирал фольклор (был знаком с автором Словаря живого поморского языка Иваном Дуровым), изучал Оленеостровский могильник, трудился в заповеднике «Кивач». В 1937-м вновь арестован по политической, 58-й статье, осужден, расстрелян, впоследствии реабилитирован.

В истории редко встречаются чисто положительные персонажи. Как, впрочем, и в хорошей литературе. Скоро на экраны выйдет сериал «Обитель» по роману Захара Прилепина. Кто читал книгу, наверное, помнит, за что угодил на Соловки ее главный герой. За отцеубийство, пусть и в состоянии аффекта. Считать ли его безвинной жертвой?

В одном человеке могут уживаться грешник и мученик, преступник и жертва, добро и зло.

Не судите, да не судимы будете. Кто без греха, пусть бросит в нее (в него) камень.

Археологические изыскания Виноградова продолжили ученые новых поколений. Такие, как Александр Мартынов и Анатолий Куратов. В память об Анатолии Александровиче напротив библиотеки САФУ выложена копия Большого соловецкого лабиринта.

Наверное, такого знака памяти достоин и Николай Виноградов.

Анатолий Беднов

Поделиться
77752