Евгений Тенетов: Шхуна «Запад» – как стул
Новый руководитель Северного морского музея Евгений Тенетов рассказал, каким должен быть современный музей, как пройдет празднование 75-летия прихода в Архангельск «Дервиша» и стоит ли восстанавливать скандальный парусник.
Расширить функции музея
– Вы уже несколько месяцев исполняете обязанности директора. У вас испытательный срок?
– Нет. Это связано с тем, что я не занимал руководящей должности в государственном учреждении культуры в течение пяти лет.
У меня нет выслуги, так что я эти пять лет просто «досиживаю».
– Ваше назначение восприняли по-разному…
– Основные вопросы у людей возникали по поводу того, что я возглавил именно музей. У меня действительно нет опыта не то что руководства, а даже работы в музее. Хотя по образованию я историк и мне это близко. В России музей долго воспринимали как косную, консервативную структуру. Но в современном мире, где информация меняется каждую секунду, где у человека огромный выбор желаний, мотиваций и действий, музей не может себе позволить быть закрытым. Главная моя функция как руководителя – культурный менеджмент. Я должен расширить функционал музея, создать новые смыслы. Музей – важная точка маркетинга территории. Думаю, что в министерстве культуры имели в виду именно это, когда меня приглашали. При этом никто не отменяет функции хранения экспонатов и изучения морского наследия. Сотрудники как делали это качественно, так и продолжают делать.
– Вы сами как долго рассчитываете связывать свою судьбу с музеем?
– Я только начал. Не буду определять сроки. Если буду думать, что поработаю, допустим, до Нового года, а потом уйду, то сегодня у меня не будет получаться.
Кино, музыка и море
– Художественное восприятие мира помогает в работе?
– Конечно, ведь музейное дело и организация культурных пространств – это творчество, связанное со зрительным восприятием мира. Чтобы посетитель пришел в музей и захотел вернуться, нужно произвести на него визуальное впечатление. Если не иметь вкуса, сделать это сложно. И у нас таких музеев, похожих на красный уголок или школьный музей, с предметами в застекленных деревянных витринах, много. Это все очень скучно.
– Постоянно ведутся дискуссии на тему того, каким должен быть музей. И чаще всего звучит определение «современный». Вы тоже об этом говорите. Что должно быть в музее, чтобы он считался современным: новая мебель, wi-fi, неформальное общение с посетителями?
– В первую очередь принцип интерактивности. Человек, приходя в музей, не должен оставаться один, он должен вступать в общение с экспонатами. Кроме того, современный музей – открытая культурная площадка и событийный центр. То есть помимо постоянных выставок там есть альтернативные мероприятия, которые привязаны к тематике музея.
– Как ваши проекты «Морская синематика» и «Музыка в морском»?
– Да, мы стараемся организовывать события, которые близко или широко связаны с темами освоения Арктики, мореходством.
В проекте «Морская синематика» показываем фильмы об освоении северных широт, об арктических экспедициях. В музыкальном проекте тоже есть привязка. Например, Олег Юданов с помощью перкуссии на концерте пытался озвучить море. Люди приходят на такие мероприятия, которые не назовешь в стандартном плане музейными, чаще всего первый раз. И я понимаю, что другим способом этих посетителей мы бы не получили. А так они придут, заплатят деньги, получат удовольствие, вернутся и, может быть, даже не одни.
Конечно, понятие «современный музей» выражается и в новой мебели, и в открытом wi-fi тоже. Обязательно должны быть экспонаты, с которыми человек сфотографируется и выложит фото в Instagram. Так мы попадаем в Сеть, информация о нас разносится по хэштегам. Возможно, старым музейщикам это кажется непонятным, неважным, попсовым. Но это работает. Пока мы не стали регулярно проводить альтернативные мероприятия, посещаемость музея была низкой.
Объем повреждений неизвестен
– Что будет со шхуной «Запад», которая находится на балансе музея?
– Позиция музея была и остается неизменной: шхуна «Запад» не является объектом музейного хранения, экспонатом музейной коллекции. Это объект основных средств, как стул, например. Исторической ценности она не имеет. То есть мы можем ее просто списать. Однако считаем, что на этом месте, на пристани, от которой отходили знаменитые арктические экспедиции, обязательно должен размещаться символический объект, посвященный истории мореплавания.
– После пожара разговоры о реконструкции, наверное, уже не имеют смысла?
– Объем повреждений нам пока не сообщили. Соответственно, мы не можем сказать, насколько они серьезны. А от уровня повреждений несущих конструкций и зависит дальнейшая судьба шхуны.
«Дервиш»: глобальная инсталляция
– Евгений Анатольевич, грядет масштабное празднование 75-летия прихода в Архангельск первого союзного конвоя «Дервиш». Как музей будет в нем участвовать?
– Темой «Дервиша» мы начнем заниматься уже с майских праздников, хотя само торжество будет в конце августа. На 9 Мая мы планируем организовать лекции по истории конвоев, будет выставка, посвященная юнгам. Основное мероприятие откроем непосредственно в дни празднования. Это будет глобальная инсталляция боя со звуком и видео, специально для которой мы заказали восемь больших моделей кораблей – участников конвоев. Причем их копии будут не в идеальном состоянии, как обычно это делается, а такого вида, как будто они уже прошли огонь и воду. Также задействуем модели самолетов, которые нам предоставит наш партнер – Музей авиации Севера.
– Кстати, а Музей авиации Севера присоединяется к Северному морскому музею?
– На данный момент мы просто сотрудничаем. У них есть желание присоединиться. Люди там работают на чистом энтузиазме. Но слияние частного и государственного музеев – сложный процесс. Несколько раз в министерстве культуры мы обсуждали, как это можно сделать. Конечно, мы можем принять на хранение их экспонаты, но тогда погибнет музей. Возможно, ситуация разрешится, когда аэропорт Талаги передадут в областную собственность. Если пофантазировать, Музей авиации может стать филиалом или отделом Северного морского музея.
Расширить функции музея
– Вы уже несколько месяцев исполняете обязанности директора. У вас испытательный срок?
– Нет. Это связано с тем, что я не занимал руководящей должности в государственном учреждении культуры в течение пяти лет.
У меня нет выслуги, так что я эти пять лет просто «досиживаю».
– Ваше назначение восприняли по-разному…
– Основные вопросы у людей возникали по поводу того, что я возглавил именно музей. У меня действительно нет опыта не то что руководства, а даже работы в музее. Хотя по образованию я историк и мне это близко. В России музей долго воспринимали как косную, консервативную структуру. Но в современном мире, где информация меняется каждую секунду, где у человека огромный выбор желаний, мотиваций и действий, музей не может себе позволить быть закрытым. Главная моя функция как руководителя – культурный менеджмент. Я должен расширить функционал музея, создать новые смыслы. Музей – важная точка маркетинга территории. Думаю, что в министерстве культуры имели в виду именно это, когда меня приглашали. При этом никто не отменяет функции хранения экспонатов и изучения морского наследия. Сотрудники как делали это качественно, так и продолжают делать.
– Вы сами как долго рассчитываете связывать свою судьбу с музеем?
– Я только начал. Не буду определять сроки. Если буду думать, что поработаю, допустим, до Нового года, а потом уйду, то сегодня у меня не будет получаться.
Кино, музыка и море
– Художественное восприятие мира помогает в работе?
– Конечно, ведь музейное дело и организация культурных пространств – это творчество, связанное со зрительным восприятием мира. Чтобы посетитель пришел в музей и захотел вернуться, нужно произвести на него визуальное впечатление. Если не иметь вкуса, сделать это сложно. И у нас таких музеев, похожих на красный уголок или школьный музей, с предметами в застекленных деревянных витринах, много. Это все очень скучно.
– Постоянно ведутся дискуссии на тему того, каким должен быть музей. И чаще всего звучит определение «современный». Вы тоже об этом говорите. Что должно быть в музее, чтобы он считался современным: новая мебель, wi-fi, неформальное общение с посетителями?
– В первую очередь принцип интерактивности. Человек, приходя в музей, не должен оставаться один, он должен вступать в общение с экспонатами. Кроме того, современный музей – открытая культурная площадка и событийный центр. То есть помимо постоянных выставок там есть альтернативные мероприятия, которые привязаны к тематике музея.
– Как ваши проекты «Морская синематика» и «Музыка в морском»?
– Да, мы стараемся организовывать события, которые близко или широко связаны с темами освоения Арктики, мореходством.
В проекте «Морская синематика» показываем фильмы об освоении северных широт, об арктических экспедициях. В музыкальном проекте тоже есть привязка. Например, Олег Юданов с помощью перкуссии на концерте пытался озвучить море. Люди приходят на такие мероприятия, которые не назовешь в стандартном плане музейными, чаще всего первый раз. И я понимаю, что другим способом этих посетителей мы бы не получили. А так они придут, заплатят деньги, получат удовольствие, вернутся и, может быть, даже не одни.
Конечно, понятие «современный музей» выражается и в новой мебели, и в открытом wi-fi тоже. Обязательно должны быть экспонаты, с которыми человек сфотографируется и выложит фото в Instagram. Так мы попадаем в Сеть, информация о нас разносится по хэштегам. Возможно, старым музейщикам это кажется непонятным, неважным, попсовым. Но это работает. Пока мы не стали регулярно проводить альтернативные мероприятия, посещаемость музея была низкой.
Объем повреждений неизвестен
– Что будет со шхуной «Запад», которая находится на балансе музея?
– Позиция музея была и остается неизменной: шхуна «Запад» не является объектом музейного хранения, экспонатом музейной коллекции. Это объект основных средств, как стул, например. Исторической ценности она не имеет. То есть мы можем ее просто списать. Однако считаем, что на этом месте, на пристани, от которой отходили знаменитые арктические экспедиции, обязательно должен размещаться символический объект, посвященный истории мореплавания.
– После пожара разговоры о реконструкции, наверное, уже не имеют смысла?
– Объем повреждений нам пока не сообщили. Соответственно, мы не можем сказать, насколько они серьезны. А от уровня повреждений несущих конструкций и зависит дальнейшая судьба шхуны.
«Дервиш»: глобальная инсталляция
– Евгений Анатольевич, грядет масштабное празднование 75-летия прихода в Архангельск первого союзного конвоя «Дервиш». Как музей будет в нем участвовать?
– Темой «Дервиша» мы начнем заниматься уже с майских праздников, хотя само торжество будет в конце августа. На 9 Мая мы планируем организовать лекции по истории конвоев, будет выставка, посвященная юнгам. Основное мероприятие откроем непосредственно в дни празднования. Это будет глобальная инсталляция боя со звуком и видео, специально для которой мы заказали восемь больших моделей кораблей – участников конвоев. Причем их копии будут не в идеальном состоянии, как обычно это делается, а такого вида, как будто они уже прошли огонь и воду. Также задействуем модели самолетов, которые нам предоставит наш партнер – Музей авиации Севера.
– Кстати, а Музей авиации Севера присоединяется к Северному морскому музею?
– На данный момент мы просто сотрудничаем. У них есть желание присоединиться. Люди там работают на чистом энтузиазме. Но слияние частного и государственного музеев – сложный процесс. Несколько раз в министерстве культуры мы обсуждали, как это можно сделать. Конечно, мы можем принять на хранение их экспонаты, но тогда погибнет музей. Возможно, ситуация разрешится, когда аэропорт Талаги передадут в областную собственность. Если пофантазировать, Музей авиации может стать филиалом или отделом Северного морского музея.
