18 апреля 2018

Бухта радости Владимира Крупчака

Бизнесмен Владимир Ярославович Крупчак, отметивший свое 60-летие, впервые рассказывает о неизвестных эпизодах, незабываемых страницах и самых ярких главах своей жизни.

Люди леса

Целую вечность назад у меня было детство. Подумать только – шестьдесят лет!

Володя Крупчак в нежном возрасте

Я родился 29 января 1958 года в деревне Быково на архангельской Виледи, и лес, образно говоря, был моей колыбелью. Мы жили в леспромхозовском поселке Сорово, основанном потомками ссыльных немцев и украинцев. Были среди них и мои предки по линии отца, Ярослава Лукияновича, а мама, Лидия Васильевна, – коренная северянка из ильинско-подомских крестьян юга Архангельской области.

nr15 18 16 b86f8

Лидия Васильевна

Мое детство – с запахом свежей смолы и парного молока. На каникулах я ездил с отцом в делянки, охотясь по дороге на глухарей, косачей и тетерок. Частенько ходили на рыбалку, возвращаясь с солидным уловом. Традиционно собирали грибы и ягоды. Добрый лес! А еще – футбол с пацанами на выгоне! Чувство свободы у меня было переплетено с ощущением ответственности. В нашем домашнем хозяйстве было пять коз, три поросенка и около ста кроликов, которые беспрерывно ели и множились. Для всей этой животины требовалась вода, которую я каждый день таскал с семи утра, не жалея рук, с колодца за двести метров от дома. Хлопотное подворье! А кроме того – нарубить дров для печки, покормить животину, зимой – почистить двор и дорожки от снега. Жили основательно, в достатке, не бедствуя. Привычка к труду была фундаментальной.

На удачу расчет был слабым. В те времена были популярны билеты государственной денежно-вещевой лотереи по 30 копеек за штуку с ежемесячным розыгрышем. Можно было сразу выиграть «Волгу»! Помню, у меня тогда сложился отличный план: заполучить таким образом автомобиль, продать его и купить домик у моря. Все это сбылось, но иначе и гораздо позже. А тогда отец поддразнивал нас при покупке билетов: «Тот, что с машиной, должен пахнуть бензином. Нюхайте получше!» И мы вовсю водили носами… Помню, что кто-то из мужиков на отдыхе в Сочи выиграл именно «Волгу». Лотерейный бум в нашем Сорове был неописуем…

Наш щитовой дом стоял на самом краю поселка лесорубов, а дальше глухой непроглядной стеной – матерый лес. Жилье – одна комната с круглым столом посередине и по стенам – кровати: папа, мама, бабушка Полина и трое детей – старшая сестра Галя, я и младшая сестра Надя.

nr15 18 15 0fbe9

Ярослав Лукиянович

Отец работал на бензозаправщике, поэтому вставал рано, в четыре часа утра, чтобы обслужить технику, так как в шесть часов лесорубы уезжали на работу в делянки.

У леспромхоза был свой размеренный и упорный ритм жизни, заведенный давно и навсегда. Так я и воспринял мир вокруг: жизнь – это труд.

Профессор средней школы

В нашей школе-восьмилетке был круглым отличником, дружил в основном со старшеклассниками, в седьмом классе за отличную учебу был премирован путевкой во всесоюзный пионерский лагерь «Артек», что по тем временам для подростков было чем-то вроде ордена. Когда мои однокашники подросли, многие стали выпивать и покуривать, а мне интереснее было возиться с малышней и заниматься спортом. Полное среднее образование получил в школе поселка Фоминского, расположенного в 20 км от Сорово. Жить пришлось в интернате, и это был первый трудный опыт самостоятельности. Именно тогда у меня появилось прозвище Профессор, которое, видимо, оттеняло степень моей успеваемости в классе. Отец подарил мне 24-томную энциклопедию, и с той поры я действительно авторитетно отвечал на любой вопрос. Отскакивало только так!

Никаким шпанистым или хулиганистым я не был, на проделки не тянуло, они казались никчемной глупостью. Впрочем, от мамы мне за домашние провинности перепадало, а отец так ни разу за всю жизнь и не поднял на меня руки. Несмотря на то что с малолетства был крепким парнем, драться я не умел – не мог себе представить, как это можно ударить человека? Поэтому мне от хулиганов доставалось. Придешь на танцы, нарвешься на грубость с кулаками – и домой. Слабаком не был, но пересилить себя не мог.

Руки-то помнят!

Мама работала медсестрой. Сколько себя помню, у нее болело сердце, и мое сыновнее сострадание сложилось в желание стать хирургом, лечить людей и быть им полезным. Отец такой выбор одобрял: лечить – дело полезное, нужное и почетное. В СССР людей вообще воспитывали так – в семье, в школе, в коллективе: живи, трудясь на общее благо. Это было круто и правильно.

Отец как-то удачно запугал меня армией, наставляя не терять времени и получить высшее образование. Мечтая о профессии врача, я решил поступить в Архангельский мединститут. Проходной балл на лечебный факультет был куда выше, чем на стоматологический. Решив поступать наверняка, я выбрал именно «стомат», хотя баллов по итогам вступительных экзаменов с лихвой хватило бы и на большее.

Профессию представлял себе крайне смутно, но овладел ею так, что по сей день с полным правом считаю себя врачом-стоматологом. Сейчас, бывая на приемах, интересуюсь материалами, инструментами, медикаментами, понимая, что все по-прежнему решают талант, навык, знание. Руки помнят, не сомневайтесь!

Бездомье

Поступив в АГМИ летом 1975 года, я по студенческой традиции съездил с ребятами на картошку в колхоз и вернулся в Архангельск. Жить было негде. Добиваться места в общежитии у деканата как-то стеснялся. Помню, приду, напомню о себе – мне что-то пообещают порешать, обнадежат на словах, и так – до бесконечности. Короче говоря, три недели я прожил, как бомж, на архангельском железнодорожном вокзале.

Днем ходил на лекции в институт, занимался до самого закрытия анатомического отделения, до позднего вечера, потом шел на вокзал, читал, сидя на лавке, на ней же и спал до утра. Быт, как понимаете, никакой. Поэтому на курсе среди ребят я тогда отличался не самыми чистыми медицинским халатом и шапочкой – негде было постирать их.

Милиционеры при вокзале меня не трогали, не гоняли и называли Доктором: ситуация моя была понятной и в общем-то безобидной – временные трудности.

Через месяц ребята из группы позвали меня жить к себе «на крышу». Они снимали мезонин в одном из частных домов в «Шанхае» за швейной фабрикой. Приютили, и я стал в их компании третьим, обретя наконец какой-никакой кров. Через три месяца после поступления решилась проблема и с местом в общаге – выделили койку в «деревяшке» на Пятой улице у магазина «Северный».

Студенческий рубль

На помощь финансами от родителей рассчитывать было бы не по совести – мои сестры тоже учились. Решил, потерплю, что-нибудь придумаю. Получал повышенную стипендию – 60 рублей. Жить можно!

С первого курса устроился посменно работать дворником сразу в двух детских садах. Отец – мудрый человек – снабжал меня посылками с тушенкой, салом, ягодами, сушеными грибами. Собрал бригаду товарищей, и мы подрядились ночами разгружать баржи и вагоны. На раз выходило порой по 40 рублей, но давались они тяжким трудом, когда работали на перевалке картошки. Самым приятным грузом были фрукты: кроме денег давали еще и с собой.

nr15 18 19 404a0

С товарищами по студенческому строительному отряду АГМИ в Заполярье.

Первые солидные деньги заработал в заполярном стройотряде: 2000 рублей за сезон – зарплата советского инженера за полтора года. Трудились на Варандее и в Амдерме. Делали все, что придется, – возводили котельные, разгружали плашкоуты, ставили фундаменты под жилье, тянули теплотрассы. Специальности осваивали на ходу, глядя на тех, кто умел и знал: показал – научил. Эти строительно-первопроходческие навыки не забылись…

Дерись, не бойся!

На первом курсе института я был поначалу таким, каким приехал в Архангельск, – скромным и застенчивым парнем из глухого леспромхоза. Но, видимо, еще не знал всей глубины своего характера. Когда среди студентов началось традиционное распределение общественной нагрузки, все «портфели» на курсе охотно разобрали мои новые однокашники. Я проскромничал, промолчал, а когда на уровне факультета началось аналогичное распределение ролей, меня буквально вытащили, поручив быть начальником добровольной народной дружины всего института, физоргом факультета и командиром ССО.

Контакты были замкнуты правильно. Когда попадаешь под груз такой ответственности, уже поневоле надо развернуть плечи и научиться драться. Ты же не староста курса, а начальник ДНД: будь любезен, если придется, уметь применить силу… Что ж, записался в секцию бокса и научился правильно пользоваться кулаками. Кроме того, играл за сборную АГМИ в волейбол, баскетбол, теннис, выступал в традиционных майских легкоатлетических эстафетах.

Дворник-стоматолог

Студенты-медики говорят так: «Сдал анатомию – влюбляйся, патанатомию – встречайся, сдал «топочку» – женись!» Топологическая анатомия человека у врачей чем-то сродни сопромату у инженеров… Этот предмет у нас вел профессор Роберт Николаевич Калашников, который был настолько уверен в моих познаниях, что освободил меня от сдачи экзамена по этой дисциплине, поставив оценку авансом. Я действительно знал и любил профессию стоматолога, став, как говорят, неплохим врачом. А женился на четвертом курсе. Всему свое время…

Распределившись в 1980 году, начал работать в 53-й гарнизонной стоматологической поликлинике у стадиона «Труд» в Архангельске. Вскоре я стал весьма востребован у моих пациентов, среди которых было немало уважаемых личностей архангельского бомонда. Они были довольны моей работой.

Помочь был готов в любое время суток. Памятен случай, когда подростку-хоккеисту клюшкой выбили с корнем восемь зубов. Беда: надо срочно сделать все возможное! Был уже вечер, когда мы с отцом парнишки поехали на стадион и с фонариком отыскали эти зубы на льду. Потом до двух часов ночи я работал с мальчишкой и его челюстями. Все кончилось вполне благополучно – кости срослись, зубы прижились…

Надо ли говорить, что такая добрая молва бежала далеко впереди? С одной стороны, я хорошо, на совесть делал свою работу, а с другой – в клинике у меня были опытные учителя, сплоченный коллектив, отличное оборудование и хорошие пломбировочные материалы. Мне нравилось лечить зубы, делать импланты, заниматься протезированием. Работал от души, с удовольствием, на совесть, и потому получалось качественно – на десятилетия.

Врачам платили немного – оклад 110 рублей, доплата за заведование отделением – 10 рублей. Молодой семье требовались деньги на обзаведение – построить быт, уклад, будущее. На улице Свободы снимали комнату в коммунальной квартире с печным отоплением и вечным троеборьем подобного жилья: вода – дрова – помои.

Я продолжил карьеру дворника и, проработав десять лет врачом-стоматологом, все эти годы мел двор и боролся со снежными заносами на двух участках – возле городской СЭС и у стадиона «Труд». Затемно брался за лопату, утром – за бормашинку. Халтурить приходилось по-черному, без продыху и остановки, хватаясь за любую подработку. Весной сбрасывал снег с крыш, летом красил дома… Как бы я ни старался, а денег все равно не хватало. Бесконечная нищета, как ни крои семейный рубль.

Одним из первых в Архангельске решил открыть частный стоматологический кабинет, найдя для него место на самой южной окраине города, где-то в районе Жаровихи, получив предметный урок логистики. Никто ко мне туда не поехал. Это был первый бизнес-опыт, хоть и с отрицательным результатом…

Вместе с моей первой женой Галей, Галиной Николаевной, мы прожили вместе 20 лет. Благодарен ей за эти незабываемые молодые годы, полные радостей и трудностей, обретений и потерь, испытаний и радостей. Галя подарила мне моих первенцев – Полину и Даниила. Тогда мы еще не сомневались, что всегда будем вместе…

Безнадега, или Все к лучшему!

В двадцать пять лет я как-то впервые посмотрел со стороны на свою жизнь и поразился беспросветной безнадеге, в которой я завяз плотно и, казалось, навсегда. Мы с женой, с тяжело больной бабушкой Полей и маленькой дочкой Полиной жили на съемной квартире. В Сорове парализовало маму. У папы случился инфаркт, и к тому же после перитонита ему удалили две трети желудка. На первом курсе забеременела младшая сестра и переехала жить к нам. Дочку никак не удавалось устроить в детский сад…

Домашний мир был тесен и оптимизма не внушал: диван-раскладушка, телевизор, старый шкаф, матрасы на полу, ребенок в коляске – и каждый квадратный метр комнаты чем-то занят. Деньги таяли быстрее, чем я успевал их зарабатывать. Соседи уже перестали давать в долг «до получки». Это был какой-то бег в колесе, без начала, конца и результата.

Я выдержал, выстоял, не сдался в этот тяжкий период жизни, когда был единственным работником в нашей большой семье, мертво сжатой угрюмыми обстоятельствами. Не опускал руки и верил, что выбьюсь в люди, как говорили встарь. Но только время изменило житейский расклад, когда отмучилась бабушка, когда подросла Полинка, когда я, дворник с восьмилетним стажем, получил квартиру от тыловиков КЭЧ… Я еще, конечно, не знал, что придет время, когда смогу купить жилье всей своей родне, нуждающейся в крыше над головой.

Коммерческая жилка

Окончив АГМИ, где была военная кафедра, я получил начальное офицерское звание. Через три года – следующее, и к концу военной карьеры в поликлинике мне «подошли» большие полковничьи звезды с двумя просветами на погонах. Я решил перейти на более оплачиваемую работу начальником медсанчасти атомной подводной лодки, но для этого требовалось пройти шестимесячную практику по общей хирургии.

Осваивая новую квалификацию, как-то случайно у приятеля посмотрел видео. Тогда это было в диковинку. Видеомагнитофон равнялся по цене автомобилю, а то и квартире в Архангельске. Советское время еще не закончилось, а новая эпоха с ее правилами еще не началась, поэтому перед каждым лежала масса возможностей для творческой самореализации. Мне пришло в голову устроить коммерческие видеосеансы в госпитале.

Тематика фильмов – классическая для той поры: восточные единоборства, боевики, ужасы, молодежные комедии. В то время я так насмотрелся кино, что не гляжу фильмы до сих пор – они скучные и насквозь понятные…

Для быстрого и легкого заработка в госпитале сошлось все. Зрителей – масса, помещение есть, видеомагнитофон, цветной телевизор и записи попросил на время у товарищей. На сеанс приходило по триста человек. Выручка была сумасшедшая при нулевых вложениях… Через два месяца приобрел собственный видеомагнитофон с телевизором и продолжил развивать инициативу. Потом это стало распространено повсеместно – в каждой подворотне по видеозалу, но я успел сделать стартовый капитал для бизнеса и купил младшей сестре кооперативную квартиру. Самое главное – во мне проснулась разворотливая коммерческая жилка, о которой даже и не подозревал.

Игорь Слободянюк, Алексей Сухановский

Фото: Игорь Слободянюк, Алексей Сухановский,
пресс-службы АО «Архангельский ЦБК», из семейного архива В. Я. Крупчака

(Продолжение читайте в следующем номере)

Бухта радости Владимира Крупчака

Люди леса

Целую вечность назад у меня было детство. Подумать только – шестьдесят лет!

Володя Крупчак в нежном возрасте

Я родился 29 января 1958 года в деревне Быково на архангельской Виледи, и лес, образно говоря, был моей колыбелью. Мы жили в леспромхозовском поселке Сорово, основанном потомками ссыльных немцев и украинцев. Были среди них и мои предки по линии отца, Ярослава Лукияновича, а мама, Лидия Васильевна, – коренная северянка из ильинско-подомских крестьян юга Архангельской области.

nr15 18 16 b86f8

Лидия Васильевна

Мое детство – с запахом свежей смолы и парного молока. На каникулах я ездил с отцом в делянки, охотясь по дороге на глухарей, косачей и тетерок. Частенько ходили на рыбалку, возвращаясь с солидным уловом. Традиционно собирали грибы и ягоды. Добрый лес! А еще – футбол с пацанами на выгоне! Чувство свободы у меня было переплетено с ощущением ответственности. В нашем домашнем хозяйстве было пять коз, три поросенка и около ста кроликов, которые беспрерывно ели и множились. Для всей этой животины требовалась вода, которую я каждый день таскал с семи утра, не жалея рук, с колодца за двести метров от дома. Хлопотное подворье! А кроме того – нарубить дров для печки, покормить животину, зимой – почистить двор и дорожки от снега. Жили основательно, в достатке, не бедствуя. Привычка к труду была фундаментальной.

На удачу расчет был слабым. В те времена были популярны билеты государственной денежно-вещевой лотереи по 30 копеек за штуку с ежемесячным розыгрышем. Можно было сразу выиграть «Волгу»! Помню, у меня тогда сложился отличный план: заполучить таким образом автомобиль, продать его и купить домик у моря. Все это сбылось, но иначе и гораздо позже. А тогда отец поддразнивал нас при покупке билетов: «Тот, что с машиной, должен пахнуть бензином. Нюхайте получше!» И мы вовсю водили носами… Помню, что кто-то из мужиков на отдыхе в Сочи выиграл именно «Волгу». Лотерейный бум в нашем Сорове был неописуем…

Наш щитовой дом стоял на самом краю поселка лесорубов, а дальше глухой непроглядной стеной – матерый лес. Жилье – одна комната с круглым столом посередине и по стенам – кровати: папа, мама, бабушка Полина и трое детей – старшая сестра Галя, я и младшая сестра Надя.

nr15 18 15 0fbe9

Ярослав Лукиянович

Отец работал на бензозаправщике, поэтому вставал рано, в четыре часа утра, чтобы обслужить технику, так как в шесть часов лесорубы уезжали на работу в делянки.

У леспромхоза был свой размеренный и упорный ритм жизни, заведенный давно и навсегда. Так я и воспринял мир вокруг: жизнь – это труд.

Профессор средней школы

В нашей школе-восьмилетке был круглым отличником, дружил в основном со старшеклассниками, в седьмом классе за отличную учебу был премирован путевкой во всесоюзный пионерский лагерь «Артек», что по тем временам для подростков было чем-то вроде ордена. Когда мои однокашники подросли, многие стали выпивать и покуривать, а мне интереснее было возиться с малышней и заниматься спортом. Полное среднее образование получил в школе поселка Фоминского, расположенного в 20 км от Сорово. Жить пришлось в интернате, и это был первый трудный опыт самостоятельности. Именно тогда у меня появилось прозвище Профессор, которое, видимо, оттеняло степень моей успеваемости в классе. Отец подарил мне 24-томную энциклопедию, и с той поры я действительно авторитетно отвечал на любой вопрос. Отскакивало только так!

Никаким шпанистым или хулиганистым я не был, на проделки не тянуло, они казались никчемной глупостью. Впрочем, от мамы мне за домашние провинности перепадало, а отец так ни разу за всю жизнь и не поднял на меня руки. Несмотря на то что с малолетства был крепким парнем, драться я не умел – не мог себе представить, как это можно ударить человека? Поэтому мне от хулиганов доставалось. Придешь на танцы, нарвешься на грубость с кулаками – и домой. Слабаком не был, но пересилить себя не мог.

Руки-то помнят!

Мама работала медсестрой. Сколько себя помню, у нее болело сердце, и мое сыновнее сострадание сложилось в желание стать хирургом, лечить людей и быть им полезным. Отец такой выбор одобрял: лечить – дело полезное, нужное и почетное. В СССР людей вообще воспитывали так – в семье, в школе, в коллективе: живи, трудясь на общее благо. Это было круто и правильно.

Отец как-то удачно запугал меня армией, наставляя не терять времени и получить высшее образование. Мечтая о профессии врача, я решил поступить в Архангельский мединститут. Проходной балл на лечебный факультет был куда выше, чем на стоматологический. Решив поступать наверняка, я выбрал именно «стомат», хотя баллов по итогам вступительных экзаменов с лихвой хватило бы и на большее.

Профессию представлял себе крайне смутно, но овладел ею так, что по сей день с полным правом считаю себя врачом-стоматологом. Сейчас, бывая на приемах, интересуюсь материалами, инструментами, медикаментами, понимая, что все по-прежнему решают талант, навык, знание. Руки помнят, не сомневайтесь!

Бездомье

Поступив в АГМИ летом 1975 года, я по студенческой традиции съездил с ребятами на картошку в колхоз и вернулся в Архангельск. Жить было негде. Добиваться места в общежитии у деканата как-то стеснялся. Помню, приду, напомню о себе – мне что-то пообещают порешать, обнадежат на словах, и так – до бесконечности. Короче говоря, три недели я прожил, как бомж, на архангельском железнодорожном вокзале.

Днем ходил на лекции в институт, занимался до самого закрытия анатомического отделения, до позднего вечера, потом шел на вокзал, читал, сидя на лавке, на ней же и спал до утра. Быт, как понимаете, никакой. Поэтому на курсе среди ребят я тогда отличался не самыми чистыми медицинским халатом и шапочкой – негде было постирать их.

Милиционеры при вокзале меня не трогали, не гоняли и называли Доктором: ситуация моя была понятной и в общем-то безобидной – временные трудности.

Через месяц ребята из группы позвали меня жить к себе «на крышу». Они снимали мезонин в одном из частных домов в «Шанхае» за швейной фабрикой. Приютили, и я стал в их компании третьим, обретя наконец какой-никакой кров. Через три месяца после поступления решилась проблема и с местом в общаге – выделили койку в «деревяшке» на Пятой улице у магазина «Северный».

Студенческий рубль

На помощь финансами от родителей рассчитывать было бы не по совести – мои сестры тоже учились. Решил, потерплю, что-нибудь придумаю. Получал повышенную стипендию – 60 рублей. Жить можно!

С первого курса устроился посменно работать дворником сразу в двух детских садах. Отец – мудрый человек – снабжал меня посылками с тушенкой, салом, ягодами, сушеными грибами. Собрал бригаду товарищей, и мы подрядились ночами разгружать баржи и вагоны. На раз выходило порой по 40 рублей, но давались они тяжким трудом, когда работали на перевалке картошки. Самым приятным грузом были фрукты: кроме денег давали еще и с собой.

nr15 18 19 404a0

С товарищами по студенческому строительному отряду АГМИ в Заполярье.

Первые солидные деньги заработал в заполярном стройотряде: 2000 рублей за сезон – зарплата советского инженера за полтора года. Трудились на Варандее и в Амдерме. Делали все, что придется, – возводили котельные, разгружали плашкоуты, ставили фундаменты под жилье, тянули теплотрассы. Специальности осваивали на ходу, глядя на тех, кто умел и знал: показал – научил. Эти строительно-первопроходческие навыки не забылись…

Дерись, не бойся!

На первом курсе института я был поначалу таким, каким приехал в Архангельск, – скромным и застенчивым парнем из глухого леспромхоза. Но, видимо, еще не знал всей глубины своего характера. Когда среди студентов началось традиционное распределение общественной нагрузки, все «портфели» на курсе охотно разобрали мои новые однокашники. Я проскромничал, промолчал, а когда на уровне факультета началось аналогичное распределение ролей, меня буквально вытащили, поручив быть начальником добровольной народной дружины всего института, физоргом факультета и командиром ССО.

Контакты были замкнуты правильно. Когда попадаешь под груз такой ответственности, уже поневоле надо развернуть плечи и научиться драться. Ты же не староста курса, а начальник ДНД: будь любезен, если придется, уметь применить силу… Что ж, записался в секцию бокса и научился правильно пользоваться кулаками. Кроме того, играл за сборную АГМИ в волейбол, баскетбол, теннис, выступал в традиционных майских легкоатлетических эстафетах.

Дворник-стоматолог

Студенты-медики говорят так: «Сдал анатомию – влюбляйся, патанатомию – встречайся, сдал «топочку» – женись!» Топологическая анатомия человека у врачей чем-то сродни сопромату у инженеров… Этот предмет у нас вел профессор Роберт Николаевич Калашников, который был настолько уверен в моих познаниях, что освободил меня от сдачи экзамена по этой дисциплине, поставив оценку авансом. Я действительно знал и любил профессию стоматолога, став, как говорят, неплохим врачом. А женился на четвертом курсе. Всему свое время…

Распределившись в 1980 году, начал работать в 53-й гарнизонной стоматологической поликлинике у стадиона «Труд» в Архангельске. Вскоре я стал весьма востребован у моих пациентов, среди которых было немало уважаемых личностей архангельского бомонда. Они были довольны моей работой.

Помочь был готов в любое время суток. Памятен случай, когда подростку-хоккеисту клюшкой выбили с корнем восемь зубов. Беда: надо срочно сделать все возможное! Был уже вечер, когда мы с отцом парнишки поехали на стадион и с фонариком отыскали эти зубы на льду. Потом до двух часов ночи я работал с мальчишкой и его челюстями. Все кончилось вполне благополучно – кости срослись, зубы прижились…

Надо ли говорить, что такая добрая молва бежала далеко впереди? С одной стороны, я хорошо, на совесть делал свою работу, а с другой – в клинике у меня были опытные учителя, сплоченный коллектив, отличное оборудование и хорошие пломбировочные материалы. Мне нравилось лечить зубы, делать импланты, заниматься протезированием. Работал от души, с удовольствием, на совесть, и потому получалось качественно – на десятилетия.

Врачам платили немного – оклад 110 рублей, доплата за заведование отделением – 10 рублей. Молодой семье требовались деньги на обзаведение – построить быт, уклад, будущее. На улице Свободы снимали комнату в коммунальной квартире с печным отоплением и вечным троеборьем подобного жилья: вода – дрова – помои.

Я продолжил карьеру дворника и, проработав десять лет врачом-стоматологом, все эти годы мел двор и боролся со снежными заносами на двух участках – возле городской СЭС и у стадиона «Труд». Затемно брался за лопату, утром – за бормашинку. Халтурить приходилось по-черному, без продыху и остановки, хватаясь за любую подработку. Весной сбрасывал снег с крыш, летом красил дома… Как бы я ни старался, а денег все равно не хватало. Бесконечная нищета, как ни крои семейный рубль.

Одним из первых в Архангельске решил открыть частный стоматологический кабинет, найдя для него место на самой южной окраине города, где-то в районе Жаровихи, получив предметный урок логистики. Никто ко мне туда не поехал. Это был первый бизнес-опыт, хоть и с отрицательным результатом…

Вместе с моей первой женой Галей, Галиной Николаевной, мы прожили вместе 20 лет. Благодарен ей за эти незабываемые молодые годы, полные радостей и трудностей, обретений и потерь, испытаний и радостей. Галя подарила мне моих первенцев – Полину и Даниила. Тогда мы еще не сомневались, что всегда будем вместе…

Безнадега, или Все к лучшему!

В двадцать пять лет я как-то впервые посмотрел со стороны на свою жизнь и поразился беспросветной безнадеге, в которой я завяз плотно и, казалось, навсегда. Мы с женой, с тяжело больной бабушкой Полей и маленькой дочкой Полиной жили на съемной квартире. В Сорове парализовало маму. У папы случился инфаркт, и к тому же после перитонита ему удалили две трети желудка. На первом курсе забеременела младшая сестра и переехала жить к нам. Дочку никак не удавалось устроить в детский сад…

Домашний мир был тесен и оптимизма не внушал: диван-раскладушка, телевизор, старый шкаф, матрасы на полу, ребенок в коляске – и каждый квадратный метр комнаты чем-то занят. Деньги таяли быстрее, чем я успевал их зарабатывать. Соседи уже перестали давать в долг «до получки». Это был какой-то бег в колесе, без начала, конца и результата.

Я выдержал, выстоял, не сдался в этот тяжкий период жизни, когда был единственным работником в нашей большой семье, мертво сжатой угрюмыми обстоятельствами. Не опускал руки и верил, что выбьюсь в люди, как говорили встарь. Но только время изменило житейский расклад, когда отмучилась бабушка, когда подросла Полинка, когда я, дворник с восьмилетним стажем, получил квартиру от тыловиков КЭЧ… Я еще, конечно, не знал, что придет время, когда смогу купить жилье всей своей родне, нуждающейся в крыше над головой.

Коммерческая жилка

Окончив АГМИ, где была военная кафедра, я получил начальное офицерское звание. Через три года – следующее, и к концу военной карьеры в поликлинике мне «подошли» большие полковничьи звезды с двумя просветами на погонах. Я решил перейти на более оплачиваемую работу начальником медсанчасти атомной подводной лодки, но для этого требовалось пройти шестимесячную практику по общей хирургии.

Осваивая новую квалификацию, как-то случайно у приятеля посмотрел видео. Тогда это было в диковинку. Видеомагнитофон равнялся по цене автомобилю, а то и квартире в Архангельске. Советское время еще не закончилось, а новая эпоха с ее правилами еще не началась, поэтому перед каждым лежала масса возможностей для творческой самореализации. Мне пришло в голову устроить коммерческие видеосеансы в госпитале.

Тематика фильмов – классическая для той поры: восточные единоборства, боевики, ужасы, молодежные комедии. В то время я так насмотрелся кино, что не гляжу фильмы до сих пор – они скучные и насквозь понятные…

Для быстрого и легкого заработка в госпитале сошлось все. Зрителей – масса, помещение есть, видеомагнитофон, цветной телевизор и записи попросил на время у товарищей. На сеанс приходило по триста человек. Выручка была сумасшедшая при нулевых вложениях… Через два месяца приобрел собственный видеомагнитофон с телевизором и продолжил развивать инициативу. Потом это стало распространено повсеместно – в каждой подворотне по видеозалу, но я успел сделать стартовый капитал для бизнеса и купил младшей сестре кооперативную квартиру. Самое главное – во мне проснулась разворотливая коммерческая жилка, о которой даже и не подозревал.

Игорь Слободянюк, Алексей Сухановский

Фото: Игорь Слободянюк, Алексей Сухановский,
пресс-службы АО «Архангельский ЦБК», из семейного архива В. Я. Крупчака

(Продолжение читайте в следующем номере)

Поделиться
26606