Белые ночи только в Ленинграде!
Нам про родной стылый город, купаясь в южном солнце, рассказывать приятно, мы и стараемся. Вот уже и до белых ночей дошли и только собрались романтическую картину писать, как Тоня вдруг остановилась, словно вкопанная, резко повернулась к нам и истерично выкрикнула: «Врете вы все!»
Мы опешили, а Тоня продолжала кричать на всю улицу, что нам, таким молодым, должно быть стыдно, что принимать ее за темную деревенскую тетку – наглость несказанная, что каждый знает, белые ночи… только в Ленинграде! И больше нигде! Что люди специально едут туда, чтобы взглянуть на чудо собственными глазами, и что сосед Григорий был, видел и рассказывал.
Подруга моя, как на грех, оказалась педагогом-географом, в ней взыграла профессиональная гордость, и Люда принялась рисовать в воздухе глобус, показывать на нем Ленинград и Архангельск и объяснять про градусы широты и их связь с белыми ночами. Тонины глаза сошлись к переносице, но она продолжала топать ногами и настаивать на своем. И видно было, что какой-то глобус ей не указ. Но Люду несло все дальше.
Я уселась на чемодан и продолжила наблюдать эту чудесную картину со стороны. Люди говорили совершенно о разном. Подруга моя – о научных фактах, а Тоня – о растиражированном бренде. Слова такого, правда, я тогда и не знала. Как оскорбленная Тоня сдала-таки нам комнату в своей квартире, ума не приложу, но не смирилась. Месяц мы у нее жили, и весь месяц она требовала признания обмана.
Это я к чему сейчас такую давнюю историю-то вспомнила? А к тому, что бренд, засевший в мировые мозги, никаким макаром оттуда не вытравить. И такой хороший бренд дорогого в туризме стоит. У нашего же города все шансы стать не забытым Богом местом, где медведи по улицам ходят, а первым портом России и местом, где родился отечественный флот.
Мы шанс не используем, а охотников отобрать у нас эти знаки отличия немало. И если эти охотники подсуетятся, то будет так же, как с Дедом Морозом и белыми ночами. У Питера нет никакого научного права быть столицей белых ночей, а есть, к примеру, у нас и у карелов. Но столица белых ночей, несмотря ни на что, – Питер! Они так себя заявили и всячески позиционируют. Деньгу на бренде гребут и по поводу научного обоснования не волнуются.
У нас же и база историческая, реальнее не бывает, и судостроители под рукой, и судоверфи. Но мы, как тот Емеля, ждем, когда печка сама двинется. А ведь всякий бы поехал на ретроспективу исторических реплик кораблей посмотреть. Яхта «Святой Петр», что на Соловках воссоздали по старинным документам, вон каким успехом пользуется.
И допетровские поморские лодьи, кочи, шняки, карбасы тоже, думаю, легли бы в тему, как и первые арктические экспедиции. И от этой древности до подводных лодок музей под открытым небом устроить надо. Туристы валом повалят, если все это реальное будет, а не по телевизору и не в интерактивном бестелесном объеме. Копии можно и в натуральную величину делать, чтобы на борт заходить беспрепятственно, и в уменьшенном в два-три раза размере, как «Бирюльки» в Кенозерском парке. Корабли бы и набережные заодно украсили.
А спрос есть, взять хотя бы ажиотаж вокруг гостей этого лета, парусников «Мир» и «Крузенштерн».
Мы опешили, а Тоня продолжала кричать на всю улицу, что нам, таким молодым, должно быть стыдно, что принимать ее за темную деревенскую тетку – наглость несказанная, что каждый знает, белые ночи… только в Ленинграде! И больше нигде! Что люди специально едут туда, чтобы взглянуть на чудо собственными глазами, и что сосед Григорий был, видел и рассказывал.
Подруга моя, как на грех, оказалась педагогом-географом, в ней взыграла профессиональная гордость, и Люда принялась рисовать в воздухе глобус, показывать на нем Ленинград и Архангельск и объяснять про градусы широты и их связь с белыми ночами. Тонины глаза сошлись к переносице, но она продолжала топать ногами и настаивать на своем. И видно было, что какой-то глобус ей не указ. Но Люду несло все дальше.
Я уселась на чемодан и продолжила наблюдать эту чудесную картину со стороны. Люди говорили совершенно о разном. Подруга моя – о научных фактах, а Тоня – о растиражированном бренде. Слова такого, правда, я тогда и не знала. Как оскорбленная Тоня сдала-таки нам комнату в своей квартире, ума не приложу, но не смирилась. Месяц мы у нее жили, и весь месяц она требовала признания обмана.
Это я к чему сейчас такую давнюю историю-то вспомнила? А к тому, что бренд, засевший в мировые мозги, никаким макаром оттуда не вытравить. И такой хороший бренд дорогого в туризме стоит. У нашего же города все шансы стать не забытым Богом местом, где медведи по улицам ходят, а первым портом России и местом, где родился отечественный флот.
Мы шанс не используем, а охотников отобрать у нас эти знаки отличия немало. И если эти охотники подсуетятся, то будет так же, как с Дедом Морозом и белыми ночами. У Питера нет никакого научного права быть столицей белых ночей, а есть, к примеру, у нас и у карелов. Но столица белых ночей, несмотря ни на что, – Питер! Они так себя заявили и всячески позиционируют. Деньгу на бренде гребут и по поводу научного обоснования не волнуются.
У нас же и база историческая, реальнее не бывает, и судостроители под рукой, и судоверфи. Но мы, как тот Емеля, ждем, когда печка сама двинется. А ведь всякий бы поехал на ретроспективу исторических реплик кораблей посмотреть. Яхта «Святой Петр», что на Соловках воссоздали по старинным документам, вон каким успехом пользуется.
И допетровские поморские лодьи, кочи, шняки, карбасы тоже, думаю, легли бы в тему, как и первые арктические экспедиции. И от этой древности до подводных лодок музей под открытым небом устроить надо. Туристы валом повалят, если все это реальное будет, а не по телевизору и не в интерактивном бестелесном объеме. Копии можно и в натуральную величину делать, чтобы на борт заходить беспрепятственно, и в уменьшенном в два-три раза размере, как «Бирюльки» в Кенозерском парке. Корабли бы и набережные заодно украсили.
А спрос есть, взять хотя бы ажиотаж вокруг гостей этого лета, парусников «Мир» и «Крузенштерн».
