1 мая 2014

Архитектура с риском для жизни

Есть люди особого рода. Имя им — подвижники. Их жизнь и деяния — пример бескорыстного служения Отечеству. Именно таким человеком был Петр Дмитриевич Барановский — знаменитый архитектор-реставратор, историк культуры.

Роль Петра Барановского в исследовании, фиксации и спасении памятников велика. А первую любовь — деревянное зодчество Севера — он пронес через всю свою долгую (девяностолетнюю) жизнь.

По требованию Грабаря

Барановский, выходец из дорогобужских крестьян, родился в 1892 году. Окончил в 1912-м инженерный курс в Москве с медалью Московского археологического общества. На Север Петр Барановский впервые попал в сентябре 1920 года в составе Северо-Двинской экспедиции. Включили его туда по настоятельному требованию начальника экспедиции Игоря Грабаря. На заседании ученого совета государственных реставрационных мастерских Барановский блестяще представил доклад «О научных задачах организации музея русского деревянного зодчества на открытом воздухе в Коломенском».

Целью экспедиции было обследование памятников культуры Беломорья и установле-ние убытков, причиненных строениям в период Гражданской войны и интервенции. Исследователи начали с Николо-Корельского монастыря, затем побывали в Неноксе. «Только эти пять памятников (два храма в монастыре и три деревянные церкви в Неноксе. — Прим. авт.) заключают достаточно материала, чтобы превратить Архангельский музей (имелось в виду краеведческий. — Прим. авт.)… в первоклассный музей древнерусского искусства», — писал Грабарь.

От Приморья до Пинеги

Участники экспедиции посетили поморские селения — Заостровье, Лисестрово, Уйму, Лявлю, а также Холмогорскую округу и множество придвинских волостей. Петр Ба-рановский выносит из этого путешествия ощущение встречи со сказочной красоты страной и непреходящую тревогу за судьбу деревянной архитектуры, которая оказалась бесхозной, разворованной, разграбленной.

Было намерение пройти и по реке Пинеге, об архитектуре которой в то время практически ничего не было известно. Но вода не пустила, было осеннее мелководье. Грабарь отложил пинежскую экспедицию до следующего года, но она была осуществлена Барановским в 1921 году в одиночку и оказалась не менее насыщенной. «В прибрежных селах по Пинеге оказалось столько церквей «чудных вельми», что я решил во что бы то ни стало пройти по реке до самых верховьев. Приезжаешь в село, а там две-три шатровые церкви-красавицы, трехэтажные дома-хоромы, мельницы-крепости — прекрасные шедевры зодчества. Строили северяне так, чтобы самим всю жизнь красотой любоваться и чтобы внукам завет оставался», — вспоминал ученый об этом путешествии.

Экспедиция по Пинеге едва не стоила архитектору жизни — возвращался он на лодке уже в период ледостава, рискуя разбиться на порогах. Негде было обогреться и пополнить съестные припасы. Шел 1921 год — в селах царил голод! «Казалось, больше на Север меня не заманишь никакими калачами. Однако… на будущий год опять поехал в экспедицию по северным деревням. Ничего не знаю чудеснее русской дере-вянной архитектуры!» — писал Барановский.

Молодой дотошный ученый в то лето «открыл» для архитектурной науки грандиозный Ильинский храм, построенный в 1600 году среди глухих лесов на Выйском погосте. «Выйский шатровый храм — неповторимое явление во всем мировом деревянном зодчестве» — так отзывался о нем Барановский. По внешнему виду он был близок к двинским храмам сел Лявля (1581 г.), Панилово (1600 г.), Зачачье (1687 г., 1904 г.) и другим, не сохранившимся до наших дней, но виденным Барановским. Уникальный памятник зодчества из-за невежества местных властей вскоре был уничтожен.

Больше не существует

Разорения храмовых сооружений начались на Севере в первые же годы советской власти. Барановский ясно представлял себе «возможности» союза безбожников, он не сомневался: уничтожат все под корень. И поэтому с невиданным упорством фиксировал всеми возможными способами то, над чем нависла смертельная опасность. Предвидение того, что увиденные им шедевры зодчества его не переживут, почти полностью сбылось. В составленном в 1962 году «Перечне научных исследо-ваний… и проектов реставраций памятников архитектуры, выполненных архитектором-реставратором П. Д. Барановским» почти против каждого объекта печальное примечание: «Больше не существует». До нашего времени чудом сохранились считанные единицы деревянных храмов, наверное, менее 1/20 части той северной «деревянной цивилизации», которую еще успел увидеть Барановский в двадцатых годах прошлого столетия.

На волю стихий

В 1922–1923 годах Наркомпросс организовал экспедицию по передаче зданий Соловецкого монастыря новым хозяевам — остров и монастырь превращали в грандиозный концентрационный лагерь. Белыми ночами Барановский круглосуточно вел исследования и обмеры главных строений монастыря. Тогда же он выпилил и доставил в Москву часть главных монастырских ворот с огромным кованым замком — свидетелем многовековой истории Соловков.

Летом 1931 года академик Грабарь пригласил его в следующую поездку на Север. «У него (Грабаря) был свой интерес — занести… памятники в список охраняемых госу-дарством. Понимай так, что не занесли в список, можно жечь, крушить беспрепятственно, а что занесли — на волю стихий, сколько простоит Богом да государством хранимая церковь, столько и ладно. Никто ведь практически не охраняет», — писал Петр Дмитриевич.

Николо-Корельский монастырь. Предположительно фотоснимок Милеева

Домик Петра никому не мог доверить

Весной 1932 года Барановский снова помчался в Архангельский край — в Нижних Матигорах нависла угроза уничтожения чудесного деревянного храма Бориса и Глеба (1683 г.). В ответ на свои защитные речи получил нелицеприятную отповедь от архангельских «строителей светлого будущего», а древнюю церковь раскатали на дрова. Он еще раз убедился в том, что «целый ряд ценнейших памятников деревянного зодчества в Северном крае уничтожен, а оставшимся грозит опасность разрушения».

Близ Архангельска угроза исчезновения самих сказочных творений русских плотников-зодчих стала реальной. Николо-Корельский монастырь оказался в лагерной зоне, и судьба его не вызывала сомнений — зэки зимой по приказу начальства разберут его на дрова. Барановскому удалось выполнить фотосъемку монастырских строений и чертежи деревянной Надвратной башни (1691 г.), а затем разобрать и погрузить на баржу фрагмент бревенчатого прясла с этой башни. Тогда же он в Архангельске буквально выхватил из рук большевиков-варваров домик Петра I: «Никому я его не мог доверить!» Петр Дмитриевич считал чудом то, что ему удалось перевезти историче-ские реликвии в Москву. Новым архангельским властям эти шедевры были не нужны, они с радостью готовы были избавиться от «старья», обреченного на снос.

Комиссары их боялись

Всего Петр Дмитриевич совершил десять экспедиций в разные уголки Севера. Ком-петентные суждения Грабаря и Барановского тогда много значили. «Не осуществи в 1920–1930-е годы Грабарь своих… северных экспедиций, потери национального архитектурного достояния были бы еще более катастрофичными! Введенные в научный обиход памятники даже лихим атеистам крушить было боязно. На невежественных в большинстве своем комиссаров директор Третьяковской галереи Грабарь и строгого обличья молодой ученый Барановский производили должное впечатление: люди из центра!» — вспоминал Юрий Бычков, известный искусствовед, член Союза художников.

Возможность спасения исторических деревянных строений П. Д. Барановский видел в концентрации их в заповедниках — ему первому в нашей стране принадлежит идея создания музеев под открытым небом. Кстати, Барановский был не только организатором, но и первым директором такого музея в Коломенском.

Любовь Шаповалова

«Лазарь, поставь собор на мэсто!»

Есть знаменитая история — то ли байка, то ли быль — про то, как Лазарь Каганович, идейный вдохновитель генеральной реконструкции Москвы, убрал храм Василия Блаженного с макета Красной площади, но товарищ Сталин мягко попросил ретивого соратника поставить собор «на мэсто».

Расширенная версия этой истории многовариативна, как народный эпос о чудо-богатыре: мол, храм уже собрались сносить, даже технику подогнали, но нашелся некий реставратор Петр Барановский, который залез в ковш экскаватора (вариант: выкрал ключи от собора и там забаррикадировался). Он слал Сталину телеграммы с требованием не разрушать памятник, а также с угрозами покончить с собой, если храм все-таки снесут. Угрозы возымели действие на вождя, и храм Василия Блаженного был спасен.

Когда в 1936-м с той же Красной площади сносили Казанский собор и Иверские ворота с часовней, сам Барановский уже отбывал срок в лагерях — отнюдь не мифическая цена, которую он заплатил за конфликт с властью. Но самоубийством никогда не угрожал — чего не было, того не было. «Чепуха, они были бы только довольны, если бы я покончил с собой», — вспоминал слова Барановского его ученик реставратор Александр Пономарев. Да и жизни бы не хватило на все объекты, которые спасал и защищал Петр Дмитриевич. Каждый раз, рискуя жизнью, в самом прямом смысле слова.

Досье

Петр Дмитриевич Барановский (1892–1984)

arh17 37 ddc0cРоссийский, советский архитектор, реставратор памятников древнерусского зодчества. Основатель музея в Коломенском и музея имени Андрея Рублева в Андрониковом монастыре. Считается спасителем храма Василия Блаженного от уничтожения.

В 1921 году организовал свою первую (из десяти) экспедицию на Русский Север. Исследовал сотни памятников народной архитектуры — от Белого моря до Азербайджана.

4 октября 1933 года он был арестован и осужден к трем годам работ в Мариинских лагерях.

Похоронен на кладбище Донского монастыря, рядом с женой.

Архитектура с риском для жизни

Роль Петра Барановского в исследовании, фиксации и спасении памятников велика. А первую любовь — деревянное зодчество Севера — он пронес через всю свою долгую (девяностолетнюю) жизнь.

По требованию Грабаря

Барановский, выходец из дорогобужских крестьян, родился в 1892 году. Окончил в 1912-м инженерный курс в Москве с медалью Московского археологического общества. На Север Петр Барановский впервые попал в сентябре 1920 года в составе Северо-Двинской экспедиции. Включили его туда по настоятельному требованию начальника экспедиции Игоря Грабаря. На заседании ученого совета государственных реставрационных мастерских Барановский блестяще представил доклад «О научных задачах организации музея русского деревянного зодчества на открытом воздухе в Коломенском».

Целью экспедиции было обследование памятников культуры Беломорья и установле-ние убытков, причиненных строениям в период Гражданской войны и интервенции. Исследователи начали с Николо-Корельского монастыря, затем побывали в Неноксе. «Только эти пять памятников (два храма в монастыре и три деревянные церкви в Неноксе. — Прим. авт.) заключают достаточно материала, чтобы превратить Архангельский музей (имелось в виду краеведческий. — Прим. авт.)… в первоклассный музей древнерусского искусства», — писал Грабарь.

От Приморья до Пинеги

Участники экспедиции посетили поморские селения — Заостровье, Лисестрово, Уйму, Лявлю, а также Холмогорскую округу и множество придвинских волостей. Петр Ба-рановский выносит из этого путешествия ощущение встречи со сказочной красоты страной и непреходящую тревогу за судьбу деревянной архитектуры, которая оказалась бесхозной, разворованной, разграбленной.

Было намерение пройти и по реке Пинеге, об архитектуре которой в то время практически ничего не было известно. Но вода не пустила, было осеннее мелководье. Грабарь отложил пинежскую экспедицию до следующего года, но она была осуществлена Барановским в 1921 году в одиночку и оказалась не менее насыщенной. «В прибрежных селах по Пинеге оказалось столько церквей «чудных вельми», что я решил во что бы то ни стало пройти по реке до самых верховьев. Приезжаешь в село, а там две-три шатровые церкви-красавицы, трехэтажные дома-хоромы, мельницы-крепости — прекрасные шедевры зодчества. Строили северяне так, чтобы самим всю жизнь красотой любоваться и чтобы внукам завет оставался», — вспоминал ученый об этом путешествии.

Экспедиция по Пинеге едва не стоила архитектору жизни — возвращался он на лодке уже в период ледостава, рискуя разбиться на порогах. Негде было обогреться и пополнить съестные припасы. Шел 1921 год — в селах царил голод! «Казалось, больше на Север меня не заманишь никакими калачами. Однако… на будущий год опять поехал в экспедицию по северным деревням. Ничего не знаю чудеснее русской дере-вянной архитектуры!» — писал Барановский.

Молодой дотошный ученый в то лето «открыл» для архитектурной науки грандиозный Ильинский храм, построенный в 1600 году среди глухих лесов на Выйском погосте. «Выйский шатровый храм — неповторимое явление во всем мировом деревянном зодчестве» — так отзывался о нем Барановский. По внешнему виду он был близок к двинским храмам сел Лявля (1581 г.), Панилово (1600 г.), Зачачье (1687 г., 1904 г.) и другим, не сохранившимся до наших дней, но виденным Барановским. Уникальный памятник зодчества из-за невежества местных властей вскоре был уничтожен.

Больше не существует

Разорения храмовых сооружений начались на Севере в первые же годы советской власти. Барановский ясно представлял себе «возможности» союза безбожников, он не сомневался: уничтожат все под корень. И поэтому с невиданным упорством фиксировал всеми возможными способами то, над чем нависла смертельная опасность. Предвидение того, что увиденные им шедевры зодчества его не переживут, почти полностью сбылось. В составленном в 1962 году «Перечне научных исследо-ваний… и проектов реставраций памятников архитектуры, выполненных архитектором-реставратором П. Д. Барановским» почти против каждого объекта печальное примечание: «Больше не существует». До нашего времени чудом сохранились считанные единицы деревянных храмов, наверное, менее 1/20 части той северной «деревянной цивилизации», которую еще успел увидеть Барановский в двадцатых годах прошлого столетия.

На волю стихий

В 1922–1923 годах Наркомпросс организовал экспедицию по передаче зданий Соловецкого монастыря новым хозяевам — остров и монастырь превращали в грандиозный концентрационный лагерь. Белыми ночами Барановский круглосуточно вел исследования и обмеры главных строений монастыря. Тогда же он выпилил и доставил в Москву часть главных монастырских ворот с огромным кованым замком — свидетелем многовековой истории Соловков.

Летом 1931 года академик Грабарь пригласил его в следующую поездку на Север. «У него (Грабаря) был свой интерес — занести… памятники в список охраняемых госу-дарством. Понимай так, что не занесли в список, можно жечь, крушить беспрепятственно, а что занесли — на волю стихий, сколько простоит Богом да государством хранимая церковь, столько и ладно. Никто ведь практически не охраняет», — писал Петр Дмитриевич.

Николо-Корельский монастырь. Предположительно фотоснимок Милеева

Домик Петра никому не мог доверить

Весной 1932 года Барановский снова помчался в Архангельский край — в Нижних Матигорах нависла угроза уничтожения чудесного деревянного храма Бориса и Глеба (1683 г.). В ответ на свои защитные речи получил нелицеприятную отповедь от архангельских «строителей светлого будущего», а древнюю церковь раскатали на дрова. Он еще раз убедился в том, что «целый ряд ценнейших памятников деревянного зодчества в Северном крае уничтожен, а оставшимся грозит опасность разрушения».

Близ Архангельска угроза исчезновения самих сказочных творений русских плотников-зодчих стала реальной. Николо-Корельский монастырь оказался в лагерной зоне, и судьба его не вызывала сомнений — зэки зимой по приказу начальства разберут его на дрова. Барановскому удалось выполнить фотосъемку монастырских строений и чертежи деревянной Надвратной башни (1691 г.), а затем разобрать и погрузить на баржу фрагмент бревенчатого прясла с этой башни. Тогда же он в Архангельске буквально выхватил из рук большевиков-варваров домик Петра I: «Никому я его не мог доверить!» Петр Дмитриевич считал чудом то, что ему удалось перевезти историче-ские реликвии в Москву. Новым архангельским властям эти шедевры были не нужны, они с радостью готовы были избавиться от «старья», обреченного на снос.

Комиссары их боялись

Всего Петр Дмитриевич совершил десять экспедиций в разные уголки Севера. Ком-петентные суждения Грабаря и Барановского тогда много значили. «Не осуществи в 1920–1930-е годы Грабарь своих… северных экспедиций, потери национального архитектурного достояния были бы еще более катастрофичными! Введенные в научный обиход памятники даже лихим атеистам крушить было боязно. На невежественных в большинстве своем комиссаров директор Третьяковской галереи Грабарь и строгого обличья молодой ученый Барановский производили должное впечатление: люди из центра!» — вспоминал Юрий Бычков, известный искусствовед, член Союза художников.

Возможность спасения исторических деревянных строений П. Д. Барановский видел в концентрации их в заповедниках — ему первому в нашей стране принадлежит идея создания музеев под открытым небом. Кстати, Барановский был не только организатором, но и первым директором такого музея в Коломенском.

Любовь Шаповалова

«Лазарь, поставь собор на мэсто!»

Есть знаменитая история — то ли байка, то ли быль — про то, как Лазарь Каганович, идейный вдохновитель генеральной реконструкции Москвы, убрал храм Василия Блаженного с макета Красной площади, но товарищ Сталин мягко попросил ретивого соратника поставить собор «на мэсто».

Расширенная версия этой истории многовариативна, как народный эпос о чудо-богатыре: мол, храм уже собрались сносить, даже технику подогнали, но нашелся некий реставратор Петр Барановский, который залез в ковш экскаватора (вариант: выкрал ключи от собора и там забаррикадировался). Он слал Сталину телеграммы с требованием не разрушать памятник, а также с угрозами покончить с собой, если храм все-таки снесут. Угрозы возымели действие на вождя, и храм Василия Блаженного был спасен.

Когда в 1936-м с той же Красной площади сносили Казанский собор и Иверские ворота с часовней, сам Барановский уже отбывал срок в лагерях — отнюдь не мифическая цена, которую он заплатил за конфликт с властью. Но самоубийством никогда не угрожал — чего не было, того не было. «Чепуха, они были бы только довольны, если бы я покончил с собой», — вспоминал слова Барановского его ученик реставратор Александр Пономарев. Да и жизни бы не хватило на все объекты, которые спасал и защищал Петр Дмитриевич. Каждый раз, рискуя жизнью, в самом прямом смысле слова.

Досье

Петр Дмитриевич Барановский (1892–1984)

arh17 37 ddc0cРоссийский, советский архитектор, реставратор памятников древнерусского зодчества. Основатель музея в Коломенском и музея имени Андрея Рублева в Андрониковом монастыре. Считается спасителем храма Василия Блаженного от уничтожения.

В 1921 году организовал свою первую (из десяти) экспедицию на Русский Север. Исследовал сотни памятников народной архитектуры — от Белого моря до Азербайджана.

4 октября 1933 года он был арестован и осужден к трем годам работ в Мариинских лагерях.

Похоронен на кладбище Донского монастыря, рядом с женой.

Поделиться
1963