Архдрама представила спектакль «Доктор Живаго»

Особенно актуальной эта премьера кажется на фоне последних трагических событий: в начале осени ушла из жизни ведущая актриса театра Татьяна Боченкова. Именно ей коллектив посвятил этот сложный спектакль про жизнь и бессмертие…

Во всю широту сцены расположена наклонившаяся на один угол к залу платформа. Скудная, невзрачная – она сразу же задает настроение холодности, неуютности. На таких помостах – да тем более неровно стоящих – вряд ли можно нормально и комфортно существовать. Она как бы надломилась, постоянно напоминая героям, что нужно быть, как говорится, на чеку: не дай бог оступишься – свалишься.

Впрочем, с одним из героев это и происходит. В поезде, в котором едет маленький Юра Живаго со своим дядей, пьяница (впоследствии выясняется, что это его отец) кончает жизнь самоубийством. Это событие производит на мальчика не меньшее впечатление, чем смерть матери, с которой и начинается спектакль.

«Вечная память», – протяжно пропевает хор на похоронах Марии Живаго. Хор составляют все артисты, которые заняты в спектакле во второстепенных ролях. Костюмы, реквизит в их руках постоянно меняется, но атмосфера, которая царит вокруг этой толпы, всегда остается тревожной. И даже в минуты всеобщего подъема на волне революции нет в них той жажды жизни, той светлой радости существования.

Эта тревога передается и главным героям. Все они сломлены, напуганы обстоятельствами, страшными событиями, происходящими в России, невольными свидетелями которых они являются.

Юрий Живаго (Дмитрий Беляков) уже с детства начинает, может, еще не понимать, но чувствовать все тяготы жизни, которые с ранних лет выпали на его долю. В первую очередь это потеря родителей. Спрятавшись от дяди (Евгений Нифантьев), забившись под платформу, мальчик показывает обиду на несправедливость судьбы. Заметим, что в спектакле ребенок не появляется: маленького Юру также играет Дмитрий Беляков, что наводит на мысли о дневнике, в котором отражены эти воспоминания и которые он снова и снова проживает уже в зрелом возрасте, прокручивая у себя в голове.

Перед глазами героя начинает проноситься череда историй, лиц, разговоров. Где-то он просто наблюдатель, который не вмешивается (а чаще всего – не может вмешаться), где-то – действующее лицо.

Так, на глазах Юры разиваются отношения Лары (Нина Няникова) и адвоката Комаровского (Иван Братушев). Аудиально каждый выход на сцену Ивана Братушева сопровождает быстрый ритм метронома. Он добавлял нервозности и ему самому, и окружающим его артистам. Закружив Лару под счет «раз, два, три» в неловком вальсе, он настойчиво склоняет девушку (на тот момент ей было 16 лет) к интимым отношениям. Результатом этого «случайного» вальса под нескончаемый счет Комаровского становится связь с ним, в которой Ларе потом будет стыдно признаться.

И все же первый акт в большей степени представляет собой некий экскурс в историю. Персонажи теряются на фоне постоянно меняющихся событий, вычлененных из романа. Их вместе со зрителями закручивает водоворот войн, революций, забастовок. Так режиссер пытается отразить нестабильную обстановку в стране в начале XX века, ее зыбкое устройство.

Во втором акте, напротив, на первый план выходят персонажи. Четче вырисовывается любовный четырехугольник. Жена Юрия Тоня (Екатерина Зеленина) больше не кажется серой мышкой, которой она предстала в начале. Она обретает свой голос, находит в себе смелость отпустить мужа, узнав о его измене. Пронзительный прощальный монолог Екатерина Зеленина произносит в зал, заочно прощаясь с любимым мужчиной.

Еще один герой, вышедший на первый план, – муж Лары Павел (Александр Субботин). Перейдя на сторону красных и в прямом смысле измочив руки в крови, он становится жестоким военкомом, которому не чуждо выбивать показания из «врагов народа» силой. Что его побуждает на такие зверства? Неужели разлука с женой и ребенком? На этот вопрос режиссер не дает ответа, а только показывает, до чего может довести слепая вера в призрачные идеалы.

На контрасте с одинокими и опустошенными Тоней и Пашей зритель наблюдает короткое счастье Юрия Живаго и Лары. Со своими разгоревшимися чувствами, которые ненадолго, но все же обретают свободу, они резвятся как дети. Сцена любви решена не совсем в серьезном ключе. Юрий и Лара словно подростки, которые только-только начинают познавать этот мир, валяются в снегу, посыпая им друг друга. Невольно вспоминается сцена любви Бориса и Катерины в спектакле Андрея Тимошенко «Гроза». Видимо, режиссер хочет сделать самоцитирование своим фирменным знаком: ведь похожий прием использовался и в спектакле «Гамлет», в котором одна из сцен дублировала финал «Царя Эдипа».

События сменяются одно за другим. Почти после каждого из них Юрий Живаго читает какое-либо свое стихотворение, отчасти повторяя и подтверждая ту мысль, которая прозвучала в предыдущей мизансцене. Это придает повествованию элемент личной причастности, будто каждое сильное впечатление отзывается в поэте очередным философским стихотворением. Такие вставки не останавливают действие, но и не развивают его.

Заканчивается трехчасовая история Юрия Живаго, как и роман, трагически. Герой умирает в общественном транспорте по пути на работу от сердечного приступа. К каждому из находящихся тогда в трамвае спускается сверху крест: кому-то больше, массивнее, кому-то меньше и более хрупкий.

Все герои образуют подобие кладбища. Среди них и ходит потом Юрий Живаго. Без креста ходит. Да и зачем он ему? Ведь, написав двадцать пять стихотворений, в которые вложил все тревоги, что терзали его на протяжении жизни, он остался в вечности, тем самым обретя бессмертие.

Александра Коковина