Алексей Сухановский подготовил книгу об Иване Папанине

Вклад Ивана Папанина в освоение Арктики велик: в мирные годы – исследование побережий и островов Северного Ледовитого океана, в военную годину – организация доставки грузов в северные порты, что сыграло значительную роль в победе над врагом. В Архангельске есть две улицы: одна – имени героя, другая – в честь его соратников по ледовому дрейфу, папанинцев.

Знают ли об этом человеке молодые поколения россиян? В свое время из-под пера Ивана Дмитриевича вышло две книги, посвященные его полярным путешествиям. Теперь в Архангельске готовится к изданию третья, посвященная арктическому периоду его жизненного пути. Ее автор – архангельский журналист, поисковик Алексей Сухановский.

Землякам хорошо известны его статьи и книги, посвященные истории Гражданской войны на Севере. И вот – история полярного исследователя. Чем так привлекла автора фигура Папанина? И как в нескольких словах охарактеризовать этого человека?

– Личность всероссийского и мирового масштаба, национального героя, руководителя, хозяйственника, организатора – таким видит героя своей книги автор Алексей Сухановский. – В войну он занимался приемкой грузов, организацией обороны Севера, работы Мурманского порта. Человек, который досконально знал Арктику, и не только ее географию. Человек, который жил в Арктике и жил Арктикой. В принципе, он состоялся в Арктике. Попытки описать его каким-то высоким интеллектуалом, сверхчеловеком неоправданны. Он был человеком своего времени, из той плеяды, которая вышла из самых низов.

В будущей книге Иван Дмитриевич говорит с читателями как живой с живыми, рассказывает о себе:

«Я родился среди служивой голи и трудовой нищеты, у которой не было никакого будущего: как говорится, «родился мал, вырос пьян, умер стар». Что говорить, бить людей палками за проступки тогда было нормальным наказанием от лица державы. Лупили моих родителей, и то же было завещано мне… Работать в родном Севастополе пришлось с малых лет, родители приписали мне год, чтобы отдать в ученики токарям морских механических мастерских. За спиной была только начальная земская школа. И, скорее всего, большего образования мне в жизни уже не светило. Следующий курс наук мне довелось воспринять лишь через двадцать лет… Жизнь учила, а люди воспитывали: школа суровая, жесткая, на выживание. Пропасть – легко, а быть – непросто. Академий мне, доктору географических наук, кончать не пришлось, и в этом нонсенсе нет никакого противоречия. Таким было время, когда поступок был важнее помысла, и за словом следовало дело, чего бы это ни стоило».

Любопытный факт: официально годом его рождения считался 1894-й, хотя на самом деле он появился на свет годом позже, в 1895-м. Родители подправили год в метрике, чтобы сын начал трудиться, кормить семью.

– Поэтому к своему дню рождения он относился очень легко, – продолжает автор книги. – На дрейфующей льдине, бывало, он объявит: «Ребята, а у меня сегодня день рождения». «У Дмитрича день рождения, это надо отпраздновать!» – отзываются участники экспедиции. Тем самым он снимал тяжелое настроение, стресс у полярников.

Суровый, сплоченный мужской коллектив – будь то на метеостанции, на льдине, на судне. У каждого свой характер, свои привычки, свой профессиональный менталитет, у военных и гражданских лиц, биологов и геологов, летчиков и гидрологов, профессиональных полярников и журналистов, оправившихся в Арктику за репортажами.

Нужно было сбить из столь разношерстных людей команду, знать, что в трудную минуту никто не подведет, не сдрейфит в самые опасные и тяжелые дни дрейфа, будет бороться и трудиться наравне с остальными. Ведь в Арктике, если человек бегает от жизненных трудностей, соратники по экспедиции начинают избегать его.

Эгоцентризм, жизнь для себя – с этим в высоких широтах не прожить и просто не выжить. Ведь бывали моменты в жизни полярников, когда они оказывались на волосок от гибели и судьба человека находилась на расстоянии протянутой руки товарища. Эта немудреная истина верна для советского и постсоветского времени, для эпохи аналоговой и цифровой.

Арктика до Папанина – это дикий Север, в чем-то похожий на Дикий Запад, то есть огромная территория, номинально принадлежащая государству, но пребывающая за пределами закона и права, объясняет Алексей Сухановский:

– Арктика двадцатых годов – это не то, что сам Папанин создавал. Это, по большому счету, территория изгоев: туда люди бежали от проблем, от закона, от несчастной любви, от вредных привычек и тащили их с собой. Это то, что позднее Олег Куваев описал в своей «Территории». Папанин, находясь в этой среде, потихоньку развивал Арктику от проекта к проекту, как бы сейчас сказали. Создавал полярную станцию на Земле Франца-Иосифа, которая стала обсерваторией, потом станцию на мысе Челюскина. Затем была высокоширотная экспедиция Шмидта с высадкой на самолетах на Северном полюсе.

«Как стать всенародным героем на века? Рецепта нет. Мне просто повезло на старте, и я не сплоховал, оставаясь верным себе и данному слову. Мне повезло случайно увидеть Арктику, в которую я влюбился, как мальчишка, начитавшийся книжек о дальних странствиях. Впрочем, Арктика в те годы – это дальше уже некуда и экзотичнее найдешь навряд ли: полноценно она сравнима лишь с космосом, безлюдным, свирепым, труднодоступным и полным тайн мироздания. Мне, полевому управленцу Главсевморпути, испытанному опытом строительства двух полярных обсерваторий, повезло, когда руководство страны доверило подготовить и возглавить работу дрейфующей станции «Северный полюс». Мне повезло с людьми, повезло с результативной работой в ледовом дрейфе, полном риска, работы на износ и неисчислимых лишений среди прихотей безмерной стихии».

Алексей Сухановский знает Арктику не понаслышке, часто бывал в заполярных командировках. «Земной космос» – так вкратце характеризует эту необъятную территорию, которую поколения наших предков оставили нам в наследство.

Очень точное сравнение и в историческом контексте: в двадцатые – сороковые годы Арктика была для нашей страны тем же, чем впоследствии космос. Отцы будущих покорителей межзвездных просторов грезили арктическими полетами, плаваниями и зимовками. И одним из тех, на кого они равнялись, был Иван Папанин.

Школьники весной катались на льдинах, играли в папанинцев – и даже подзатыльники от взрослых не могли лишить их радости от причастности, пусть и понарошку, к подвигам героев Арктики.

Попал на Север Иван Дмитриевич весьма необычным путем. Он работал в наркомате почт и телеграфов, руководил там охраной. И вот однажды руководство наркомата решило провести, как сказали бы сегодня, рекламную акцию: гашение марок в Арктике. А еще Иван Дмитриевич руководил строительством радиостанции в Якутии. Казалось, сама судьба звала его на Север.

А задолго до того была служба комендантом в Крымской чрезвычайной комиссии. О том, что творилось сто лет назад в Крыму, мы знаем из опубликованных исторических документов и воспоминаний современников тех событий. При этом по-прежнему наряду с исторической правдой плодятся домыслы.

Именно в последний год, накануне юбилея Ивана Дмитриевича, появилась серия публикаций, в которых он предстает активным участником репрессий в Крыму. Правда ли это или то, что называется «черная легенда»? Или же правда, перемешанная с ложью? У Алексея Сухановского свой взгляд на эту страницу биографии полярника:

– Иван Дмитриевич нисколько не скрывал своей принадлежности к суровым органам. Но возникли такие материалы, потому что появилась возможность спекулировать на этом: убивал ли? И как убивал? С удовольствием или без?

Он был комендантом, а комендант по своей должности обязан такие вещи исполнять. Это против совести, против знания и здравого смысла – сравнивать людей того времени с нашим сегодняшним пониманием. С иными стандартами в отношениях людей.

Это было время, в котором мы жить точно не захотели бы. Нам ту ситуацию, в которой оказалась страна, точно не представить. Даже с девяностыми не сравнить: тогда Россия не гибла так, сохраняла суверенитет. В годы Гражданской войны страна стояла перед выбором – довериться иностранцам или большевикам? Те, кто доверился иностранцам, – проиграли.

Из будущей книги:

«Моя молодость – это разрушенная, разбитая, контуженная Россия, страна без границ и без будущего, которое оказалось все-таки в руках правильных, государственно мыслящих людей. После окончания Первой мировой войны весь мир снисходительно считал, что с нами покончено и не будет уже никакой России. Невыразимо то состояние, в котором она жила после Гражданской войны. Мы потеряли все, кроме духа, снаряженного в броню идей справедливости, равенства и товарищеского братства. Мне, потомственному моряку, это было понятно и близко, ведь экипаж корабля – это сообщество самых разных людей, объединенных одной задачей, службой и долгом…» 

«Знаешь, браток, мне не выпало мещанского счастья отсидеться в стороне от кошмаров беззаконного времени. Много мути и гадости поднялось из чистых народных глубин. Мне, коменданту и следователю Крымской ЧК, лицом к лицу приходилось быть с теми, кто из людей напрочь выжил, став человекоподобием зверя. Ты бы с такими, браток, в одной комнате даже минуты не высидел. Породой-то – князь, да по делам – грязь… Они долго еще встречались мне по глухим углам страны: в Якутии, где в 1925 году мы строили радиостанцию и порой приходилось с оружием в руках отбиваться от нападения банд, сделав последний выстрел в затянувшейся войне…»

– Сначала нужно примерить ту ситуацию на себя, а потом уже осуждать других, – рассуждает автор книги. – Серьезные люди так не говорят. И если бы ему эта работа понравилась, палаческая или чисто деловая, он сделал бы карьеру в ВЧК–ОГПУ–НКВД. Пошел бы хоть завхозом туда. В наркомате почт и телеграфов он тоже исполнял комендантские должности, но это другое: организация охраны, сопровождения грузов, стройки… Он не был тупым молотилой. У него была энергия и природная гибкость. Эта энергия его двигала к результатам, когда он был начальником полярной станции, руководителем экспедиции, начальником Главсевморпути, уполномоченным Государственного Комитета Обороны.

– То, что называется пассионарностью? – добавляю я.

– Пассионарность в том, что работа должна быть выполнена не ради галочки, не для пыли в глаза, а надо достичь поставленной перед ним цели. Любой человек, нацеленный на результат, которому нравится работать в команде, Папанина бы оценил. Он все время работал в мужских коллективах. И мог сказать людям убедительные слова, мягко, но так, что у тех ползли мурашки по коже.

Эти качества особенно ярко проявились в годы Великой Отечественной.

– Для меня это широкая тема – Арктический фронт, – продолжает биограф Папанина. – Иван Дмитриевич фактически был его главкомом, как представитель ставки, как хозяйственный руководитель. Он был человеком, который оказывался в нужное время в нужном месте как организатор, как вершитель и детонатор процессов: нужно было принимать караваны, а порт в Архангельске не готов. И он наладил доставку грузов в Архангельский порт.

Плохо было в Мурманске – он едет в Мурманск, плохо в Восточной Арктике – направили туда. Не случайно после войны он сразу поехал лечиться: стенокардия, сердце барахлило.

Добавлю, что Ивану Папанину многое приходилось буквально выбивать с боем: финансы, материальные ресурсы. Никто не подносил ему требуемое на блюдечке: чтобы получить необходимое для станции, для экспедиции, нужно было иметь и большой авторитет, и крепкий характер, и житейскую хитрость – комплекс качеств, столь необходимых для решения государственных задач.

В новую книгу, которая названа «Папанин. Горячий лед» (отсылка к книге воспоминаний Ивана Дмитриевича «Лед и пламень»), не будет многих страниц биографии выдающегося полярного исследователя – периодов Гражданской войны, Великой Отечественной, руководство Институтом биологии внутренних вод в ярославском Борке. Но и то, что увидит читатель, даст представление о том, почему Иван Папанин – великая историческая личность, почему этому человеку поставлены памятники, а имя дано улицам.

В книге – четыре сотни страниц, много фотографий, большинство точно атрибутированы: кто на фото, где, когда, при каких обстоятельствах снято.

– Очень многое взято из фондов Музея Арктики и Антарктики, Росгидромета, Архангельского краеведческого музея, Государственного архива Архангельской области, частных собраний, семейных архивов, – объясняет автор. – Во многом нам помог Национальный парк «Русская Арктика», помогли и музеи в Архангельске, Санкт-Петербурге, Нарьян-Маре, пресс-службы ведомств. Это была географически очень широкая работа. Большую часть работы над книгой сделал я, как автор. Но одному бы мне это было не сделать. Фактически работал весь коллектив издательства «СК-Столица»: директор Игорь Слободянюк, ответственный секретарь Татьяна Трудова, завпроизводством Сергей Слободянюк, финансист Екатерина Рогозина и еще много людей, с кем мы взаимодействовали. Всем им хочется сказать спасибо!

Книга готова к изданию, как говорится, только кнопку нажать – и в путь, дело – за финансами. Биография Папанина нужна прежде всего молодому поколению россиян, к которому автор книги обращается устами своего героя:

«Давай, браток! Пора в дорогу… Мы всегда куда-то двигались, судя по размерам страны в одну шестую часть суши. Нам ли сомневаться в том, что было начато нашими предками? Ломоносов узрел главный принцип роста нашего государства: «Российское могущество прирастать будет Сибирью и Северным океаном и достигнет до главных поселений европейских в Азии и в Америке». Ты здорово ошибешься, если решишь, что «могущество» тут аналогично «богатству». Михаил Васильевич зрил в корень: территория должна быть экономически освоена, обратясь в подлинную силу России, ощутимую повсюду. Только так!

 Наша страна последние полтысячелетия развивалась иначе, нежели прочие крупные страны. Те столетиями дрались за континенты и в угаре наживы проиграли их друг другу, как карточные шулеры, оставшись ни с чем. Мы тем временем, отбиваясь и добиваясь, шли, куда только могли, на север и восток, от речки к речке, от края и до края, придя к безбрежию океанов.

Арктика лежит перед нами землей непознанной, недрами неисчерпаемыми, просторами, взятыми в строгость морских трасс. Здесь, как и прежде, всегда есть куда идти. Если мы освоим Арктику, сделав ее самой большой российской губернией, то никому в мире уже будет не догнать нас, шагнувших за горизонт, о котором мы только мечтали. Укрощение атома и рывок в космос – прекрасное достояние нации, которое должно быть увенчано гармонией нашей Арктики.

 Твое поколение, браток, прагматичнее, чем мое, но другой дороги, по большому счету, у него нет. Свой путь я прошел не ради наград, не ради почестей – каждый орден, каждая награда на моей груди привинчена не к борту мундира, а прямо к живому телу. Что бы ты ни искал на этой дороге, Арктика – вечный путь, проложенный по горячим льдам к самому себе и к будущему России, к надеждам твоих детей и внуков. Вперед, гвардия Арктики, – без страха и упрека!»

 Анатолий Беднов