Росли под грохот канонады

Отец умер на заводе

Когда началась война, Льву Николаевичу Скарабевскому было девять лет. С мамой и сестрой они были за городом – на даче детского сада прядильно-ткацкой фабрики, в котором мама работала воспитателем. В Ленинград детсад переправили только в июле. В городе началась эвакуация. Семье Левы можно было отправиться к сестрам отца, мама даже начала собирать продукты в дорогу, но выехать не успели – в конце сентября выезд из города закрыли.
– Отец работал электромонтером на заводе № 77 имени Микояна. Ему было больше 50 лет, на фронт не взяли, – рассказывает Лев Скарабевский. – Призвали в военкомат на всеобуч, потом отозвали на завод. Я его редко видел. Сначала отец приходил домой, потом перестал. Позже мы узнали, что 30 марта 1942 года он умер от голода в заводской больнице. В числе других умерших работников его похоронили в общей могиле на Пискаревском кладбище, в 24-м секторе – в каждом таком блоке покоится по десять тысяч человек…
В сентябре 1941-го в ленинградских школах начался учебный год, но вскоре учебные заведения и детсады закрылись. Ленинградцы получали по 125 граммов хлеба, детям стало не до учебы. Когда у Левы от голода начали пухнуть ноги, мама посадила его на санки и отвезла в детский дом.
– Это меня спасло, там хоть немножко подкармливали. Помню, мы все у печки сидели, а нас заставляли одеваться и выходить на улицу. Детдом размещался недалеко от Казанского собора, рядом был госпиталь. Когда мы гуляли, встречали умиравших людей – их тянул туда то ли запах, то ли тепло… 24 декабря 1941 года увеличили пайку хлеба до 150 граммов. Это стало возможным благодаря тому, что по Ладоге стали завозить в город муку и продукты.

ШП и ДП

В 1942 году открылись школы, но Левин класс вместе уже не собрался. Война раскидала одноклассников по разным школам и городам. Лев Николаевич хорошо помнит свою первую учительницу из родной 331-й школы, Валентину Михайловну Исаеву, бережно хранит фотографии с ней.
– Учителя заботились о нас, но поблажек не делали, – вспоминает Лев Николаевич. – В школе подкармливали. Врач определял, на какое питание поставить: ШП или ДП – так все называли школьное и дополнительное питание. Я был совсем тощий, состоял на ДП – нам давали чуть побольше супчика и хлеба. В школе поили экстрактом хвои, проверяли на педикулез… В войну в городе работали бани, было электричество. Дома нас спасала плита. Все соседи по коммуналке эвакуировались, и мы с мамой и сестрой перебрались жить на кухню. Не помню, чтобы рубили мебель на дрова. Печку топили щепками, а сестра на ней спала.

К стрельбе привыкли

Лев Скарабевский жил на окраине, на улице Седова. Их район бомбили реже, чем центр города, но все 900 дней блокады в Ленинграде не прекращалась стрельба и бомбежка. Дети росли под грохот канонады.
– В нашем доме было 25 подъездов. До своего надо почти полкилометра пройти. Начнется обстрел – прячешься в убежище. Стрельбы мы почему-то не боялись. Наверно, привыкли к тому, что над головой летали самолеты, шли воздушные бои. Запомнил, что, когда в январе 1944-го сняли блокаду, в городе перестало грохотать. В 1943-м наши войска прорвали кольцо блокады и образовался коридор в 16 километров. Моя старшая сестра пошла служить добровольцем в железнодорожные войска. Вместе с другими она прокладывала пути, по которым в Ленинград пошли составы с продуктами.

Поправился в «Артеке»

Несмотря на постоянное чувство голода, Лева хорошо учился, был председателем совета дружины школы.
В блокадном Ленинграде работал Дворец пионеров, дети занимались в различных кружках.
– Мой друг позвал меня заниматься боксом. Пошел с ним, но меня взвесили и выгнали – в 13 лет я весил 28 килограммов. Тогда я увлекся фотографией, – рассказывает Лев Николаевич.
В начале 1945 года пятиклассника Льва Скарабевского за хорошую учебу и в целях оздоровления поощрили путевкой во Всесоюзный пионерский лагерь «Артек».
– От нашей школы поехали два ученика, а всего в «Артек» направили 70 ленинградцев. Когда мы ехали в Крым, видели, в каких руинах и пожарищах была страна, – вспоминает Лев Николаевич и показывает отлично сохранившуюся путевку в «Артек» и табель успеваемости.
– В пионерском лагере очень хорошо кормили, я поправился на 2 килограмма 600 граммов. Мы там жили с 27 января по 1 марта 1945 года – в это время в Ялте проходила историческая конференция с участием Сталина, Черчилля и Рузвельта. К нам, пионерам, приезжали с той конференции два генерала, но мы тогда не понимали, какие важные исторические события вершатся совсем рядом, – говорит Лев Николаевич.

Голодали и после войны

Ленинградцы не пропускали сводки Информбюро, завороженно слушали сообщения Левитана о состоянии на фронтах. Однажды по радио мальчик узнал о наборе в Нахимовское училище.
– Я подумал: «Там же накормят гречневой кашей!» и захотел туда. В 1944-м не поступил – не прошел по глазам, но уже через год стал курсантом Рижского нахимовского училища. Мы мечтали о том, чтобы досыта наесться, но и после снятия блокады недоедали – карточки отменили лишь в 1947 году. Я долго учился – сначала в Нахимовском училище в Риге, потом в Высшем училище подводного плавания в Ленинграде, и всегда мне хотелось есть, положенной нормы не хватало…
Вся жизнь Льва Николаевича связана с флотом. Восемь лет он служил на под-водных лодках, более сорока лет ходил в море первым помощником капитана, работал заместителем генерального директора Северного морского пароходства, был секретарем партийной организации СМП.
27 января Лев Скарабевский вспомнит родителей, свое голодное детство. Для ребенка, пережившего блокаду, это будет праздник со слезами на глазах.