«Федор Абрамов – это целая глыба»
Дмитрий Новиков – о кумире и о себе
Автор: Анатолий Беднов. газета «Архангельск» № 12 от 28 марта 2018 года.
В областной научной библиотеке имени Н.А. Добролюбова продолжаются Абрамовские дни. На этот раз ее гостем стал писатель Дмитрий Новиков, автор рассказов и романа «Голомяное пламя», сделавшего его знаменитым.
Лауреат Новой Пушкинской премии, премий «Сампо», «Куликово поле», лауреат IV форума молодых российских писателей, финалист «Русского Букера», председатель карельского Союза писателей, член республиканской Общественной палаты, заслуженный работник культуры Карелии – регалии и должности можно перечислять долго. Уроженец Петрозаводска, однажды решивший вернуться к истокам. Результатом этого возвращения стало строительство хутора в Карельском Поморье на Змеиной горке (там уже шесть строений), где он намеревается сделать арт-резиденцию и приглашать коллег по творческому цеху. В общем, должен появиться некий аналог Дрвенграда Эмира Кустурицы, разве что масштабом поменьше.
Радуга над морем
Лес, рыбалка, радуга над морем (то самое голомяное пламя), дикие звери наведываются из леса. Ну и еще змеи, давшие имя горке. На вопрос друга, как от них обезопаситься, чтоб в избу не заползли, тот получил ответ: заколоти все дыры и щели, змеи ж не крокодилы, не прогрызут. Подколодные не беспокоили, зато однажды чуть не случился пожар – забарахлил щиток. Спас от погибели верный пес, вовремя поднявший тревогу.
Как говорится: землю попашем – попишем стихи. Правда, хлебопашеством как таковым он не занимается, и стихов Дмитрий Геннадьевич тоже не пишет, исключительно прозу. Первая книга – сборник рассказов «Муха в янтаре» – стала событием в литературе. Роман «Голомяное пламя» – явлением.
«Голомяное пламя» – это тревелог (роман-путешествие), герой которого странствует по Кольскому и Карельскому Поморью. В центре книги – судьба старинного села Кереть. Что подвигло Дмитрия Новикова написать роман, в котором события наших дней переплелись с теми, что происходили на Руси в XVII столетии, в пору коллективизации, в предперестроечные годы?
– Обида за наших людей, наших предков, которые боролись, открывали земли, – отвечает он.
Книга переведена на английский под названием «Пламя над морем», при этом все поморские диалектные слова заменены на староанглийские из времен Шекспира.
«Вы прославили Карелию!»
Уходит традиционный быт, уходит язык – и даже не всем живущим на Севере понятно слово «голомяное» («голомя» – открытое море). А почему дубинка, которой поморы глушили рыбину, называется «кротилка»? Потому что ее удар делал громадную семгу кроткой. Поморские слова в романе переплетаются с карельскими; мне по прочтении запало в память, что охотничий нож в Карелии называется «вейч». Кстати, сам творческий вечер Дмитрия Новикова назван «От куйпоги до куйваты». И то и другое – отлив: первый – в Карелии, второй – в Архангельской области.
– Вы прославили Карелию! – такова была реакция на выход романа в свет, Дмитрий Новиков, как говорится, проснулся знаменитым. Благодарность читателей выражалась по-разному: от просьбы дать автограф до купонов со скидкой на приобретение товаров или приглашений отобедать в ресторане.
Один такой поход в ресторан закончился скандалом и задержанием: Дмитрий Новиков честно рассказал, как полиция уложила его на тротуар, а мимо проходили горожане и, узнавая его, говорили: «Здравствуйте, Дмитрий Геннадьевич!» А до того как стал он признанным писателем, были девяностые годы, когда Дмитрия и его друзей захватила стихия бизнеса. Об этом еще будет написан роман: как, отстреливаясь, удирали на большегрузах от бандитов. А потом однажды Дмитрий собрал всю документацию своей фирмы, вывез ее в лес и сжег. Налоговики несколько лет требовали отчетов, потом, наконец, отстали. Покинув рыночную стихию, он с головой погрузился в литературную, где и нашел свою писательскую нишу.
Новая северная проза
Дмитрия Новикова иногда причисляют к новой генерации писателей-деревенщиков, притом что его творчество – вовсе не эпигонское подражание тому же Федору Абрамову или другим мастерам советской деревенской прозы. Изменилось время, сменился уклад, пришли новые поколения. Даже литературные предпочтения Дмитрия Геннадьевича как-то не свойственны классическим деревенщикам: он мечтал бы встретиться и пообщаться с Сергеем Довлатовым и Иосифом Бродским. При этом его самого один из критиков назвал «преодоленным Буниным». А родился он в один день с Федором Достоевским (11 ноября), чем весьма гордится. В то же время многие московские и питерские литераторы оценивают творчество Дмитрия Новикова весьма скептически. Но и карельский писатель не остается в долгу: ему, по собственным словам, не интересны страдания столичного жителя из-за дороговизны кофе в кофейне. А вот написать о том, как помор поймал большую рыбу, а она вырвалась у него из рук, какие переживания испытывает рыболов – другое дело. Это свое, родное. Писатель пьет воду из собственного колодца, питается собственноручно пойманной рыбой, принимает душ из родниковой воды – и уверен: будущее у деревни есть, поскольку в опустевшие деревни приезжают люди из города, начинают строить дома и жить в окружении северной природы. Кстати, этому будет посвящен еще один роман под рабочим названием «Рыжий пес на зеленом мысу» – о человеческом предательстве и о тех, кто не предает (как вы, наверное, догадались, положительный персонаж в данном случае – пес).
– Под влиянием северной природы люди, прибывшие из Москвы, Санкт-Петербурга, Петрозаводска, становятся поморами – так ответил Дмитрий Новиков на вопрос нашего корреспондента о будущем поморской культуры, которую сам писатель гордо величает «цивилизацией». – И в мою деревню приехали менеджер, риэлтор, стали крестьянами: овощи посадить, со змеями побороться, от зверей убежать.
Что же до традиционной поморской культуры, то «виноград земли русской» после трагических событий прошлого века (коллективизация, репрессии, уничтожение церквей, хищнический вылов семги в погоне за плановыми показателями и т. д.) почти растворился – «и это ужасно», считает писатель. О том и его роман «Голомяное пламя». К сожалению, автор не привез свою главную на сегодняшний день книгу в Архангельск. Кто успел купить ее до визита Новикова, тем повезло получить автограф. Впрочем, желающие тут же могли приобрести три сборника рассказов писателя и одну аудиокнигу.
Мастера «новой северной прозы» (так он сам окрестил то ли литературное направление, то ли просто обойму авторов, пишущих о Севере) спросили о его отношении к «русскому миру». Как пояснил писатель, он не сторонник броских слов: «Живу так, как должен жить русский северный человек. И мой патриотизм скромный, северный».
Каково отношение к личности и творчеству Федора Абрамова?
– Это целая глыба для меня, – ответил писатель. – Абрамовская проза – она честная, что для меня очень важно.
А еще для Дмитрия Новикова в абрамовской прозе ценно то, что из его произведений можно узнать немало новых (точнее, хорошо забытых старых) слов. Скажем, амбары в Верколе стоят на столбах, чтоб гнус не поднялся с земли. Поначалу недоумеваешь: причем тут гнус? А оказывается, гнус – это не мошкара, это местное обозначение мышей.
Деревенщик Новиков повторяет: «Я вырос в городе, я городской человек»; он побывал и в Африке, и в Европе, и в Южной Корее, есть у него рассказ, действие которого происходит в Америке. От родного Петрозаводска до Белого моря – пятьсот километров. Но родина предков манит и тянет к себе – так же, как прочно обосновавшегося в Ленинграде Федора Абрамова влекла к себе родная Веркола, где гордо высится его дом. Здесь же, над Пинегой, и похоронен Федор Александрович. Да, возродить в полной мере традиционную деревенскую культуру, которую воспел Абрамов, едва ли возможно. Но вдохнуть в северную деревню новую жизнь вполне по силам людям нового поколения, как это сделал писатель Дмитрий Новиков.
В областной научной библиотеке имени Н.А. Добролюбова продолжаются Абрамовские дни. На этот раз ее гостем стал писатель Дмитрий Новиков, автор рассказов и романа «Голомяное пламя», сделавшего его знаменитым.
Лауреат Новой Пушкинской премии, премий «Сампо», «Куликово поле», лауреат IV форума молодых российских писателей, финалист «Русского Букера», председатель карельского Союза писателей, член республиканской Общественной палаты, заслуженный работник культуры Карелии – регалии и должности можно перечислять долго. Уроженец Петрозаводска, однажды решивший вернуться к истокам. Результатом этого возвращения стало строительство хутора в Карельском Поморье на Змеиной горке (там уже шесть строений), где он намеревается сделать арт-резиденцию и приглашать коллег по творческому цеху. В общем, должен появиться некий аналог Дрвенграда Эмира Кустурицы, разве что масштабом поменьше.
Радуга над морем
Лес, рыбалка, радуга над морем (то самое голомяное пламя), дикие звери наведываются из леса. Ну и еще змеи, давшие имя горке. На вопрос друга, как от них обезопаситься, чтоб в избу не заползли, тот получил ответ: заколоти все дыры и щели, змеи ж не крокодилы, не прогрызут. Подколодные не беспокоили, зато однажды чуть не случился пожар – забарахлил щиток. Спас от погибели верный пес, вовремя поднявший тревогу.
Как говорится: землю попашем – попишем стихи. Правда, хлебопашеством как таковым он не занимается, и стихов Дмитрий Геннадьевич тоже не пишет, исключительно прозу. Первая книга – сборник рассказов «Муха в янтаре» – стала событием в литературе. Роман «Голомяное пламя» – явлением.
«Голомяное пламя» – это тревелог (роман-путешествие), герой которого странствует по Кольскому и Карельскому Поморью. В центре книги – судьба старинного села Кереть. Что подвигло Дмитрия Новикова написать роман, в котором события наших дней переплелись с теми, что происходили на Руси в XVII столетии, в пору коллективизации, в предперестроечные годы?
– Обида за наших людей, наших предков, которые боролись, открывали земли, – отвечает он.
Книга переведена на английский под названием «Пламя над морем», при этом все поморские диалектные слова заменены на староанглийские из времен Шекспира.
«Вы прославили Карелию!»
Уходит традиционный быт, уходит язык – и даже не всем живущим на Севере понятно слово «голомяное» («голомя» – открытое море). А почему дубинка, которой поморы глушили рыбину, называется «кротилка»? Потому что ее удар делал громадную семгу кроткой. Поморские слова в романе переплетаются с карельскими; мне по прочтении запало в память, что охотничий нож в Карелии называется «вейч». Кстати, сам творческий вечер Дмитрия Новикова назван «От куйпоги до куйваты». И то и другое – отлив: первый – в Карелии, второй – в Архангельской области.
– Вы прославили Карелию! – такова была реакция на выход романа в свет, Дмитрий Новиков, как говорится, проснулся знаменитым. Благодарность читателей выражалась по-разному: от просьбы дать автограф до купонов со скидкой на приобретение товаров или приглашений отобедать в ресторане.
Один такой поход в ресторан закончился скандалом и задержанием: Дмитрий Новиков честно рассказал, как полиция уложила его на тротуар, а мимо проходили горожане и, узнавая его, говорили: «Здравствуйте, Дмитрий Геннадьевич!» А до того как стал он признанным писателем, были девяностые годы, когда Дмитрия и его друзей захватила стихия бизнеса. Об этом еще будет написан роман: как, отстреливаясь, удирали на большегрузах от бандитов. А потом однажды Дмитрий собрал всю документацию своей фирмы, вывез ее в лес и сжег. Налоговики несколько лет требовали отчетов, потом, наконец, отстали. Покинув рыночную стихию, он с головой погрузился в литературную, где и нашел свою писательскую нишу.
Новая северная проза
Дмитрия Новикова иногда причисляют к новой генерации писателей-деревенщиков, притом что его творчество – вовсе не эпигонское подражание тому же Федору Абрамову или другим мастерам советской деревенской прозы. Изменилось время, сменился уклад, пришли новые поколения. Даже литературные предпочтения Дмитрия Геннадьевича как-то не свойственны классическим деревенщикам: он мечтал бы встретиться и пообщаться с Сергеем Довлатовым и Иосифом Бродским. При этом его самого один из критиков назвал «преодоленным Буниным». А родился он в один день с Федором Достоевским (11 ноября), чем весьма гордится. В то же время многие московские и питерские литераторы оценивают творчество Дмитрия Новикова весьма скептически. Но и карельский писатель не остается в долгу: ему, по собственным словам, не интересны страдания столичного жителя из-за дороговизны кофе в кофейне. А вот написать о том, как помор поймал большую рыбу, а она вырвалась у него из рук, какие переживания испытывает рыболов – другое дело. Это свое, родное. Писатель пьет воду из собственного колодца, питается собственноручно пойманной рыбой, принимает душ из родниковой воды – и уверен: будущее у деревни есть, поскольку в опустевшие деревни приезжают люди из города, начинают строить дома и жить в окружении северной природы. Кстати, этому будет посвящен еще один роман под рабочим названием «Рыжий пес на зеленом мысу» – о человеческом предательстве и о тех, кто не предает (как вы, наверное, догадались, положительный персонаж в данном случае – пес).
– Под влиянием северной природы люди, прибывшие из Москвы, Санкт-Петербурга, Петрозаводска, становятся поморами – так ответил Дмитрий Новиков на вопрос нашего корреспондента о будущем поморской культуры, которую сам писатель гордо величает «цивилизацией». – И в мою деревню приехали менеджер, риэлтор, стали крестьянами: овощи посадить, со змеями побороться, от зверей убежать.
Что же до традиционной поморской культуры, то «виноград земли русской» после трагических событий прошлого века (коллективизация, репрессии, уничтожение церквей, хищнический вылов семги в погоне за плановыми показателями и т. д.) почти растворился – «и это ужасно», считает писатель. О том и его роман «Голомяное пламя». К сожалению, автор не привез свою главную на сегодняшний день книгу в Архангельск. Кто успел купить ее до визита Новикова, тем повезло получить автограф. Впрочем, желающие тут же могли приобрести три сборника рассказов писателя и одну аудиокнигу.
Мастера «новой северной прозы» (так он сам окрестил то ли литературное направление, то ли просто обойму авторов, пишущих о Севере) спросили о его отношении к «русскому миру». Как пояснил писатель, он не сторонник броских слов: «Живу так, как должен жить русский северный человек. И мой патриотизм скромный, северный».
Каково отношение к личности и творчеству Федора Абрамова?
– Это целая глыба для меня, – ответил писатель. – Абрамовская проза – она честная, что для меня очень важно.
А еще для Дмитрия Новикова в абрамовской прозе ценно то, что из его произведений можно узнать немало новых (точнее, хорошо забытых старых) слов. Скажем, амбары в Верколе стоят на столбах, чтоб гнус не поднялся с земли. Поначалу недоумеваешь: причем тут гнус? А оказывается, гнус – это не мошкара, это местное обозначение мышей.
Деревенщик Новиков повторяет: «Я вырос в городе, я городской человек»; он побывал и в Африке, и в Европе, и в Южной Корее, есть у него рассказ, действие которого происходит в Америке. От родного Петрозаводска до Белого моря – пятьсот километров. Но родина предков манит и тянет к себе – так же, как прочно обосновавшегося в Ленинграде Федора Абрамова влекла к себе родная Веркола, где гордо высится его дом. Здесь же, над Пинегой, и похоронен Федор Александрович. Да, возродить в полной мере традиционную деревенскую культуру, которую воспел Абрамов, едва ли возможно. Но вдохнуть в северную деревню новую жизнь вполне по силам людям нового поколения, как это сделал писатель Дмитрий Новиков.
